Пастор | страница 10

И её реакция послала пульсации в мой член. Её глаза расширились, после расширились и зрачки, а пульс бился как сумасшедший — это было видно по её венке на шее. Не только моё тело так реагировало: я влиял на неё так же, как и она на меня.

Всё стало ещё хуже, потому что теперь это вопрос времени, когда я сорвусь и разложу её вдоль скамьи, шлёпая прекрасную белую попку. Мысли о её сочной попке заставили мой член дёрнуться, а затем я снова посмотрел на её губы вместо того, чтобы думать о спасении своей души.

Я прочистил горло, три года самоконтроля — вот что действительно удерживало меня от этого:

— И просто знаете…

— Д-да? — спросила она, прикусывая свою нижнюю губу.

— Вы не должны ездить из Канзас-Сити ради того, чтобы исповедоваться. Уверен, есть и другой пастор, который с удовольствием вас выслушает. Мой наставник, Отец Брэйди, очень хорош в этом и живёт недалеко от города.

Она склонила чуть-чуть голову, словно птичка:

— Но я больше не живу в Канзас-Сити. Я живу в Вестоне.

Ну, ещё раз дерьмо.

***

Вторник. Долбаный вторник.

Я провёл утреннюю мессу, принял двух пожилых женщин и Роуэна, а затем отправился на пробежку, мысленно прокручивая всё, что мне нужно было сделать сегодня, включая информационный пакет для нашей группы, которая хочет отправиться в путешествие следующей весной, и также продумывая свою проповедь на эту неделю.

Вестон — город утёсистых берегов, большую часть которых занимают поля, тянущиеся в сторону реки Миссури, утыканной кучей обрывистых холмов. Бегать по таким само «удовольствие». После первых шести миль я был весь в поту и тяжело дышал, прерывая своим дыханием музыку Бритни Спирс.

Завернув за угол, я вышел на главную улицу и зашагал по городу, видя немного людей, которые изучали антиквариат и художественные магазины, поскольку был будний день. Я увернулся, чтобы не столкнуться с пожилой парой, и направился в сторону отвесной дороги, которая вела вверх. Мои бёдра и мышцы кричали, пот стекал вниз по шее, плечам и спине, мои волосы были мокрыми, и каждый вздох стал болезненным. Утреннее солнце уже начинало сильно припекать, шёл август.

Но мне это нравилось.

Всё остальное отходило на задний план: предстоящий ремонт церкви, проповеди, которые я должен написать, но было одно исключение в виде Поппи Дэнфорс.

Особенно она. Одна мысль об этой прекрасной женщине делала меня твёрдым.

Я ненавидел себя за то, что случилось вчера. Она явно хорошо образованная особа, умная и интересная женщина, и Поппи пришла ко мне, моля о помощи, несмотря на то, что не была католичкой. И вместо того, чтобы помогать ей, я не смог произнести ни одного слова, думая о её рте.