- Нет, - задумчиво сказал Катайков. - Акции я не покупал. Кто его знает, что они сейчас за границей стоят, легко обмишуриться. - Он подумал. - Рисковое дело. За границей хорошо с капитальцем. А нищему человеку везде плохо.
Со двора донесся шум: скрипели ворота, глухо звучали голоса.
- Вот как мы с вами славно поговорили! - сказал, усмехаясь, Катайков. - Уже и багаж привезли.
В дверях появился улыбающийся Тишков с двумя чемоданами в руках.
- Быстро? - сказал он. - Расстарался, Тимофей Семенович.
- Ну выпей. - Катайков кивнул головой на графин.
Тишков поставил чемоданы и на цыпочках вышел из комнаты. Вошла женщина еще с двумя чемоданами и поставила их на пол. Вслед за ней вошел улыбающийся Тишков с граненым стаканом в руке.
- Я, Тимофей Семенович, рюмочкой не люблю, - сказал он радостно, - я больше люблю стаканчиком!
Пока он наливал водку, пил, вытирал губы и, сияя от счастья, разжевывал кусок селедки, женщина, повинуясь незаметному знаку Катайкова, принесла новый полный графин, поставила его и ушла.
- Ладно, - сказал Катайков Тишкову. - Спасибо тебе. Иди ложись. Больше не потревожу.
Тишков ушел. Булатов и Катайков молчали, пока не стихли его шаги.
- Много набрали имущества! - сказал Катайков. - Возвращаться не думаете?
- Не думаю, - сказал Булатов.
- Ну что ж, дело хорошее. Небось за границей родственники есть или друзья. А у меня-то ведь родни нет. Жена вот только водку приносила - может, заметили? Так я ее, если и поеду, здесь оставлю. На что она мне?
- Значит, все-таки ехать думаете? - спросил Булатов.
- Да нет, это я так, к примеру.
- Значит, решили остаться, - сказал Булатов. - Думаете, долго будут вас тут терпеть?
- Да что же… - Катайков разлил водку. Оба выпили. - Конечно, развернуться мне не дают, это вы правильно говорите. Силу я в себе чувствую большую, а приложить ее некуда. Ну, а кое-как вертеться позволяют. Все-таки у себя я хозяин.
Пока между Катайковым и Булатовым шел напряженный разговор и каждый из них принимал удары и наносил ответные, оба они были совершенно трезвы. Во всяком случае, выглядели трезвыми. Но за те несколько минут, пока Тишков приносил чемоданы, пока жена Катайкова меняла графины, напряжение, в котором находились оба, ослабело, и оба они как-то сразу захмелели. Не то чтоб у них заплетались языки или движения сделались неточными - только покраснели лица, заблестели глаза и откровенней стал разговор.
- Врете! - сказал Булатов. - Вы миром владеть хотите, а вам «вертеться позволяют». Разве вы долго стерпите? Развернуться захочется, мечтания одолеют, а тут-то вас и к ногтю!
