- Интересно… - сказал Мисаилов. - Речь, стало быть, идет о Колином дяде, так я понимаю?
- Так, - сказал Харбов. - Вся штука в том, что на него можно положиться, как на каменную гору. Он ни на какие катайковские приманки не клюнет. Все мы народ бедный и трудовой. Но представьте себе катайковских батраков. Для них рабочий, получающий сорок рублей, - это уже человек богатый. Поэтому он им не пример и его советам верить нечего. Для этих безграмотных, забитых, темных людей служащий - уже представитель власти, а власти они боятся до смерти. Вы понимаете, какую школу они прошли у Катайкова? А тут безработный, семья большая, дом развален, все голодные. Ай, молодец, Харбов! Здорово ты придумал! - Андрей ласково потрепал себя по голове.
- Меня одно занимает, - сказал Девятин, - как ты с ним договоришься? Сперва рассорились вдрызг, а теперь на поклон собираемся. Старик небось ночей не спит - все думает, какие мы негодяи.
- Эх ты, психолог! - с презрением протянул Харбов. - Конечно, если ты придешь к нему с подарками, так он тебя в шею выгонит. Даже если предложишь работу, и то он с тобой разговаривать не станет. Гордости у старика хватает. Ну, а если ты придешь и скажешь: «От вас, гражданин Николаев, требуется разоблачить кулака Катайкова. Получить за это вы ничего не получите, избить вас вполне могут, а при неудаче, может быть, и убьют». Как ты думаешь, откажется он?
- Может, ты прав, - задумчиво проговорил Тикачев. - Пожалуй, и не откажется.
- Андрей, - сказал Мисаилов, - в тебе просыпается государственный деятель… Кто пойдет к старику?
- Именно я. - Харбов уже торопливо натягивал брюки. - Лицо официальное. Не Андрюшка Харбов, а секретарь укома. И, пожалуй, все-таки пусть Николай идет. Но только не как племянник, а как участник беседы с Лещевым… Одевайся, Коля. Мы успеем до работы.
И вот опять я вошел в полуразваленный дядин дом. Как и в первый раз, вся семья встретила нас, выстроившись в ряд. Видно, не часто стучались сюда гости.
Андрей вошел первым, я за ним. Дядька, как только увидел нас, начал тяжело дышать и руки сжал в кулаки - наверное, чтобы не видно было, как трясутся пальцы. Кровь бросилась в лицо Марье Трофимовне, и она смотрела на нас сжав губы, с неподвижным лицом.
- Разрешите, товарищ Николаев, - сказал Харбов равнодушным, казенным голосом, - переговорить с вами по одному вопросу.
- Подарочки принесли? - выдохнул дядька. - Или деньгами на этот раз?
- Простите, товарищ Николаев, - холодно сказал Харбов, - я к вам не как частное лицо, а как секретарь уездного комитета комсомола. С официальным делом. Поверьте, что мне самому крайне неприятно к вам приходить после тех личных неприятностей, которые у нас были. Но, к сожалению, именно мне поручено провести с вами деловой разговор, и отказаться я не мог.
