Тикачев еще много, кажется, хотел высказать резкого насчет начхоза, но уже открывалась дверь, чтобы впустить четвертого хозяина этого странного дома. Он был в огромных ботинках с обмотками, в огромной, явно не на него сшитой куртке, застегнутой на все пуговицы.
- «Красная новь» пришла, - сказал он, - мой старик обещал до завтра прочесть. - Потом протянул мне руку и сказал: - Саша Девятин. А тебя как? Ты много читал? Я уже сказал про тебя заведующему. Он говорит - запишем. Мама, обедать нельзя еще?
Внизу сердито загрохотала посуда.
- Саша, - спросил Харбов, - у вас комсомольское собрание когда было?
- В ту субботу.
- Что постановили?
- Ну, много всякого…
- А про кооператив?
- Ну, постановили всем ребятам вступить.
- Сколько вступило?
У Девятина сделалось растерянное лицо.
- Не знаю, - сказал он, видно сам удивляясь, что не разузнал. - Я-то не вступил, это я знаю точно.
- «Я-то»! - передразнил Харбов. - Никто у вас не вступил. Я проверил. Натрепались - и рады!
- Знаешь, Андрюшка… - неуверенно протянул Девятин. - Пай ребятам трудно внести. Все-таки пять с полтиной.
- А резолюцию легко выносить? Ну, безработные, допустим, ладно. А кто работает, пять с полтиной не может внести? (Девятин хмуро молчал.) Да ты знаешь, что такое кооперация? - разошелся Харбов. - Ленина читал? Значит, по-вашему так: беспартийные пусть вступают, а мы, комсомольцы, свои пятерочки побережем? Ловкачи ребята!
- Ладно… - протянул Девятин. - С получки внесу пай.
- А остальные?
- Ладно, уговорю.
- На укоме с тебя спрашивать будем.
- Ладно, спрашивайте.
Дверь открылась в пятый раз, и вошел Вася Мисаилов. Я смотрел на него, счастливо улыбаясь.
- Здорово, - сказал он мне. - Слышь, Андрей, Кузнецов-то опять дочь за торговца сватает. На этот раз жениха из Подпорожья привез.
- А она что? - спросил Андрей.
- Отказала, конечно. Плачет. Целое, понимаешь, у них побоище было.
- Не понимаю! - Андрей возмущенно пожал плечами. - Вы-то там хороши! Пролетарий же Кузнецов! Неужели ж нельзя на его классовое сознание подействовать? Ведь у вас же и члены партии есть и комсомольцы.
- Кузнецов - историческая загадка, - очень серьезно объяснил Мисаилов. - Пролетарий, а классового сознания - ни на грош. Ошибка природы… Ну что, ребята, все в сборе? Пошли.
- Не зовут, - тоскливо сказал Андрей.
- Ничего, - решил Мисаилов, - прорвемся.
Топоча сапогами, толкаясь и пересмеиваясь, мы спустились в кухню. Не обращая внимания на сердитые окрики Александры Матвеевны, мы расселись на лавках и, взяв ложки, стали громко стучать по доскам стола, требуя щей. Во мне все прыгало от радости. Это была моя компания. Компания веселых, молодых, замечательных ребят. Они - мои друзья. Я - один из них. Какое невероятное, огромное счастье!
