О поэте и гражданине судили по наивысшим вершинам творчества. Имена Пушкина, Лермонтова, Некрасова в этом смысле стали чуть ли не нарицательными. И дело здесь не в отвлеченном выборе или в противопоставлении тех или иных творческих принципов, а в поисках решения глубоких противоречий народной жизни.
«Золотой век» русской поэзии весь вдохновлен гражданской, публицистической страстностью, гуманным представлением о человеке и верой в его великое предназначение. Поэт в России бил во все вечевые колокола, чтобы видеть человека умным, добрым, активным, а его душу открытой всем впечатлениям бытия, всем радостям родного ему земного мира. Эти общие стремления — конечно, с разной степенью полноты, с разной мерой таланта — открывались русскими поэтами. Каждый из них тяготел к той или иной линии русской поэзии, означенной именами Державина, Карамзина и Радищева. Но все эти три линии пересекались в гениальном творчестве Пушкина, затем, обогащенные и обновленные его животворным талантом, снова разошлись, чтобы явить миру необозримые просторы духа, интеллектуального и гражданского героизма, нравственной честности и пылкого благородства русского человека в сочинениях поэтов «серебряного века», в детски наивных и удивительно простодушных стихотворениях А. Майкова, в психологически тонких фантазиях А. Фета, в «поэзии намеков» Ф. Тютчева, в суровых социальных прозрениях Некрасова, в язвительных сатирах, широком раздолье песен и завораживающей музыке романсов А. Толстого, в мягкой и сдержанной лиричности Я. Полонского, в жреческом служении красоте Н. Щербины, в бытовых зарисовках И. Никитина. К Пушкину сходятся и от него расходятся все линии русской поэзии. Все вошло в него: не только Державин, Карамзин и Радищев, но и Жуковский с его «пленительной сладостью», и Д. Давыдов с его «гусарским» стихом, и Батюшков с его «домашностью» и классической ясностью, и Крылов с его меткой, афористической речью, народной мудростью. Пушкин поставил все вопросы. Русская поэзия — это большой и неумолкающий разговор с Пушкиным.
Пушкин дал русской поэзии начало всех начал. Пушкин — это тот фон, на котором рассматриваются все культурные явления России.
Русская поэзия после Пушкина не только развивает пушкинские идеи и поэтические принципы, но и вступает в спор с Пушкиным. Если Пушкин — это мера, гармония, то Лермонтов — безмерность, диссонанс. Если Демон пытается только смущать Пушкина, то у Лермонтова «дух отрицанья» — ведущая, господствующая сила. Если Пророк Пушкина готов глаголом жечь сердца людей», если он мощен и одухотворен, то лермонтовский пророк, побитый камнями, «торопливо пробирается» через «шумный град». Пророк — символ веры, Демон — символ неверия. Лермонтов полемизировал с Пушкиным, со своим учителем, — на каждый тезис Пушкина он находил антитезис. Пушкин ввел очарование, Лермонтов — разочарование.
