Мне нечего тебе рассказать – у меня горит лампа, вчера тоже пришлось ее зажигать, так темно и пасмурно – льет дождь.
Нежно благодарю тебя, дорогой, за твое милое письмо. Да, Алекс. говорил мне то же самое о румынах. В качестве кого туда едет Беляев? С письмом или же в качестве советника? Черт бы их побрал, отчего они такие трусы! А теперь, разумеется, наш фронт опять удлинится – прямо отчаянье, право. Ты не позабыл о мобилизации татар в России и в Сибири?
Как ты, верно, устал после двухчасового доклада, он сыплет словами, как заведенная машина. Я рада, что он произвел на тебя хорошее впечатление. Надеюсь, он говорил с Алекс., я просила его об этом.
Сандро говорил по телефону с детьми. Всего несколько дней, как он здесь, некоторые из его детей больны, говорит, что не может быть у меня (он никогда не приходит), он повидается с нами 5-го, так как в этот день он привезет к тебе Андрюшу, произведенного в офицеры.
Сердце не расширено, но болит.
Шлю тебе горячие поцелуи, мой ненаглядный.
Бог да благословит и защитит тебя! 1000 ласк шлет тебе твоя старая
Аликс.
30 сентября 1916 г.
Мой голубчик!
Горячее спасибо тебе за твое милое, только что полученное письмо. Как обстоит дело с Оболенским и Финляндией? Я очень рада, что ты остался доволен беседой с Протоп. – только б он оказался достойным поста, который ты ему доверил, и как следует работал на благо нашей бедной, измученной страны! Ты все-таки напиши мне в субботу, потому что мы только в 3 выезжаем в воскресенье. Как я рада, что мы скоро увидимся, дорогие вы мои! Всячески стараюсь поправиться. Сердце не расширено, я его налила каплями, но очень болит. Все же сегодня вечером выйду, чтобы повидать нашего дорогого Друга и получить Его благословение на дорогу. Сильная буря, осыпались последние листья, в промежутке солнце выглянуло на 5 минут – в этом году мы не избалованы солнцем, надеюсь найти его в Могилеве – во всех смыслах этого слова.
Велела Варавке осмотреть А. – он очень недоволен ее сердцем (наш Друг также). Он рад, что она едет с нами, и надеется, что это послужит ей отдыхом, – здесь она бегает с утра до вечера, у нее глубокие тени под глазами, одышка и головокружение. Мы все едем к тебе, чтоб освежиться морально (после долговременной тоски) и физически – на свежем воздухе и без работы.
Обидно, что нельзя съездить на несколько дней на юг. Эмма Фред. пишет, что отец ее медленно поправляется – при лежанье нет сердечной тоски, но как только он встает, она снова появляется. Воейков просил, чтобы мы взяли его с собой в ставку.
