Мне, говорит, надо куда-то мчаться, кого-то спасать…
(С трудом распрямляется.) Спать хочешь?.. А может, Митя, в самом деле поспишь? А то мы с тобой, как молодые, ночи напролет…
Старик недвижим. Глаза широко открыты, по лицу текут слезы.
(Платком касается его лица.) Молодые мы… молодые… только ноги не ходят… А душа болит… (Направляется к окну, задергивает шторы, оглядывается.) Как, Мить, получше?.. (Подсыпает корму для золотых в аквариум.) Вот кому хорошо, вот у кого аппетит… Слава тебе, Господи, все сыты, довольны… (Переносит маленький стульчик, усаживается возле мужа, прижимается к укутанным ногам, баюкает.) Баю-баюшки-баю, Мите песенку спою: Митю моего люблю, ни за что не погублю… Баю-башки-баю, одного его люблю… (Берет, вдруг, в ладони безжизненно повисшую руку и целует, целует.)
Порогин. Не надо.
Вера. А, Митя?..
Порогин. Отпусти.
Вера. Митенька… Митя… (Плачет, целует; плачет, целует.) Митя… Митя…
Он молчит. И она постепенно стихает.
Порогин. Прости. Все не кончаются твои хлопоты со мной.
Вера. Митя, да полно, хлопоты… Ничего не желаешь, не просишь… Я бы с радостью, Митя, тебе ж ничего же не нужно.
Порогин. Старость.
Вера. А?.. Митя… Митя, ничего… И старые живут, Митя… Особенно на Кавказе, говорят. Говорят, конца не знают. Ну, если только под машину или под поезд… Митенька, главное, доктор сказал, в голову брать поменьше. И не волноваться… и не дергаться, Митя, и думать о том, что для жизни полезно.
Порогин. Для жизни мне сейчас полезна смерть.
Вера. Нет, Митя, нет… не думай, все будет хорошо, вот увидишь, я загадала, и поверила, и ты… Что сделать, милый, чтобы поверил? А? А?.. Митя, покой нужен. И тебе, и мне, и… всем. Все говорят, все хотят, мечтают, чтобы… покой был, покой… Хоть раз в жизни… (молчат.) Господи, Митя, а покой… он бывает?..
Порогин. В Польше, в сорок четвертом…
Вера. А, Митя?.. (Он молчит.) Что, Митенька?.. Сказал, там стряслось, в Польше-то?.. (Он молчит.) Что там у них стряслось, а?.. Я поляков люблю. Все говорят — польки красотки, за ними прямо охотятся, даже из Африки приезжают… А по мне, Митя, вот поверь мне, моему женскому вкусу: поляки, мужчины… Одного пана Ежи вспомни… (Он молчит.) Ах, какой Ежи был пан… Водку с ним пили, ты еще говорил: пан Ёжик — а он смеялся, икал, а я говорила: пан Ежинька — а он целовал мне ручку…
Порогин. Мы отлеживались на кладбище.
Вера. А, Митя? Что?..
Порогин. Нам было не вырваться, но и нас было не взять: мы отчаянно отстреливались.
