Аллилуйя! | страница 9



Ужас на морщинистом лице сменился пониманием... и облегчением.

— Хвала небесам, вы здесь, мистер Дрейк. Я только что вернулся из порта, хотел застать вас там, но не успел. Я хотел спросить про Аннабель. С ней все в порядке? Вы отвезли ее на Яго-Яго? С тех пор, как я узнал о случившемся с вашим кораблем несчастье, места себе не нахожу.

— У меня плохие новости. Святая Аннабель мертва.

Тихий ропот шелкопрядов наполнил зал. Опрятная серо-голубая униформа вдруг повисла на святом Эндрю мешком.

— Мертва? Умоляю, скажите, что это неправда.

— К сожалению, правда. Если хотите, могу рассказать, как все случилось.

Рассказ не занял много времени.

— Как видите, моей вины тут нет, — заключил Дрейк. — Высадить ее на Яго-Яго я не мог, иначе лишился бы летной лицензии, а это мой хлеб. Нельзя требовать от человека рисковать всем — это несправедливо. Нужно было поговорить со мной прежде, чем лезть в грузовой отсек. Или вы станете обвинять меня в случившемся?

— Разумеется, нет, мистер Дрейк. — Святой Эндрю вытер катившуюся по щеке слезу и ровным голосом продолжил: — Она поступила по-своему, вопреки моим советам. Информация о воскрешении святого была по меньшей мере сомнительной, и я категорически возражал против ее затеи проникнуть на корабль, но Аннабель всегда была упрямицей — что, конечно, не умаляет горечь от ее смерти.

— Выходит, до праведницы ей далеко? — с надеждой спросил Дрейк.

— Напротив! — горячо возразил святой Эндрю. — Редко можно встретить человека отзывчивей и добрее. Самый преданный и самоотверженный солдат из всех, что я видел за все время службы в армии эмансипации. Ее гибель — огромная, невосполнимая потеря, мистер Дрейк.

Натаниэль отвел глаза и вдруг почувствовал страшную усталость.

— Можно присесть?

— Конечно, мистер Дрейк.

Натаниэль опустился на ближайшую скамью.

— Аннабель местная?

— Нет, она родилась среди виноградников Лазури, в деревушке под названием Мирный край. — Святой Эндрю тяжело вздохнул. — Помню, как увидел ее в первый раз. Такую худенькую, бледную. А взгляд — в нем застыла поистине нечеловеческая мука. Однажды утром она забрела ко мне в часовню, упала перед аналоем и простонала: «Хочу умереть». Я спустился с кафедры, помог бедняжке встать и сказал: «Нет, дитя, ты хочешь не умереть, а служить на защите веры, именно она привела тебя сюда». Тогда Аннабель подняла взгляд, поразивший меня до глубины души. Минуло два года, и страдание в ее глазах притупилось, но какая-то часть осталась с ней навсегда.