– Пацаны, он его сейчас уроет! – донеслось до Юрки.
Не менее трёх пар крепких рук вцепились Ваньке в плечи и в голову, оттаскивая от Сибиряка. Юрий увидел под Ванькой что-то кровавое, мягкое, отвратительное, не имеющее ничего общего с человеческим лицом. А Ванька Бурлак всё бил и бил одной левой.
– Ещё хочешь? – кричал он, когда его отдирали от жертвы.
Юрий запомнил этот крик. Он запомнил также, как его самого вытолкнули на середину круга. В память врезались бледные лица и сверкающие глаза. Юркино воображение легко дорисовало увиденное и превратило искажённые мальчишечьи лица в свирепые разбойничьи морды. Он же был – последний воин павшего в кровавой битве отряда. Он устал, сломал свой меч, потерял шлем. Он дрался весь день и всю ночь. Теперь он не желал драться. Он был готов принять смерть от первой поднявшейся на него руки.
Юрий громко вздохнул и вскинул голову, глядя прямо перед собой. Впрочем, блеск в глазах окружавших его ребят был уже не тот, что в начале «утюжки». Многие были испуганы. Похоже, беспощадная ярость Ваньки произвела на всех неизгладимое впечатление.
И тут ребят распихал только что прибежавший Станислав:
– Юрец, как ты? Эй, парни, кто Юрца тронет, будет иметь дело со мной.
Кулаки Стаса были известны всем. Никто никогда не перечил ему. Юрий так и не узнал, почему Стас встал на его защиту. Возможно, по той единственной причине, что они жили в одной палате. Интернат жил своими понятиями товарищества и родства.
– Юрца не трогать! – повторил Стас. Голос его показался Юрию слишком тонким и абсолютно невыразительным для такого серьёзного заявления. Тем не менее Стаса услышали все. Вечер гладиаторских боёв закончился. Юрке показалось, что все даже облегчённо вздохнули, согласились на прекращение «утюжки» с готовностью.
Перед сном, пока Стас неторопливо чистил зубы в гулкой умывальне с десятью раковинами, Юра торопливо открыл лежавшую в выдвижном ящике тумбочки тетрадь и быстро записал туда: «Фонарь, мёртвый свет, голая ветвь с одиноким жёлтым листком, двое на четвереньках, руки и ноги не различить, кровавые шарики в пыли, белая сталь, белый осколок кости». Затем он вздохнул и прыгнул на визгливые пружины кровати.
Стас взял Юру под свою опеку, и территория интерната превратилась в абсолютно безопасное для Полётова место. Улица же оставалась зоной дикой враждебности, где правили иные длинноволосые авторитеты. Всё, что находилось за высоким забором с облупившейся зеленоватой краской, источало опасность. Любая группа проходивших мимо пареньков могла без предупреждения вцепиться в ворот рубашки, наградить ударом в голову и вывернуть карманы в поисках денег. От шпаны пахло потными подмышками и грязными ртами.
