Потом он привезет сына домой и уложит спать. Тот отключится, может, на десять часов, а может, и на сутки – кто его знает, какая доза там у него внутри, и чего – кокаина, героина, метамфетамина?.. И как наркотик на этот раз подействует…
Потом начнется ломка, и сын со слезами будет умолять только об одной дозе, только в последний раз. И жена будет биться в истерике, а Хасане пошлет садовника Пако за этой мерзостью… Через день-другой ситуация вроде бы стабилизируется, чтобы потом повториться снова.
Хасане даже не считал деньги, которые потратил на врачей и дорогие лечебницы на берегу океана, – каждый доллар, потраченный на сына-наркомана, для него был как знак поражения. А Хасане с детства не любил проигрывать и не любил оставаться в долгу. С теми, кому был должен – и по жизни, и в бизнесе, и деньгами должен, и чем-то иным, – Хасане расплачивался точно и пунктуально. Поэтому его деловая репутация всегда была высока и поэтому с ним старались быть аккуратными – всем, кто с ним контачил, было известно, что Хурам ошибки прощает, хотя и с трудом, а попыток обмануть его – не прощает никогда.
Вот он и гордился этим, Хурам Хасане, и считал, что живет достойно – так, как настоящий мужчина и должен жить. Даже когда отношения с Мириам испортились – Хурам не слишком горевал. Америка, благодарение Всевышнему, не Иран, тут на многое смотрят иначе и нравы куда вольготнее, и общественное мнение куда лояльнее. Поэтому с Мириам все было если не хорошо, то хотя бы приемлемо. А вот с Арифом судьба нанесла Хураму удар под дых. Да не такой, от которого можно оправиться и забыть. Вот он, сын, – взрослый, красивый. Мог бы быть поддержкой и опорой. А вот что на деле получилось.
Сейчас он спит – в полубессознательном состоянии. Мириам заперлась в своей комнате – то ли рыдает втихомолку, то ли уже выплакала слезы… И говорить им с Хурамом не о чем – как раз тот случай, когда ей не в чем мужа упрекнуть: знает Мириам, что Хурам готов отдать что угодно, чтобы вернуть сына к нормальной жизни. Но как?
Вот она, Мириам, спустилась со второго этажа – грустная, бледная. Она по-настоящему любит сына, слов нет. Но что она может?
– А если его снова в клинику, а, Хурам?
– Ты же помнишь – мы не можем отправить его туда насильно. Он должен сам подписать бумаги…
Мириам горестно покачала головой:
– Я боюсь, если его оставить так, все снова пойдет по кругу. Сколько он продержался? Месяца три?
– Около того.
Хурам подошел к ней, обнял за плечи.
