Рассказывали, что, бывало, еще до коллективизации, в сенокосную пору едет Баркан на луг за сеном, а вся большая семья уже ждет его там, стоят, подняв охапки сена, в ряд, наготове. Невестки — впереди, а сыновья и внуки — позади. Никифор сидит на телеге и не торопится, подъезжает, легко пошевеливает вожжами. Но не остановит лошадь возле ожидающих, а проедет вперед, и невестки, опережая одна другую, бегут за телегой. А Никифор оглянется, видя, что догоняют, хлестнет лошадь и, только пыль заклубится, покатил на соседний луг. Невестки бросают сено да наперегонки за ним следом. А Никифор следит, которая отстанет.
На сороковой день после смерти Никифора братья собрали у себя всю ближнюю и дальнюю родню. Пили, как и принято на поминках, без здравиц и песен. А когда уже подзахмелели крепко и загомонила, загудела большая застолица, поднялся Демид, вытащил из-за лавки, на которой сидел, топор и, крякнув, почти по обух всадил его в столешницу. Сразу тихо стало за столом.
— Вот! — сказал Демид, оглядев всех. — Тятьки нет… Я старшой! Я буду хозяин в доме!.. И жить будем как жили!
— Да ведь теперь и цапля на болоте по-иному живет, к новому приноравливается, — заметил кто-то из гостей.
— А у нас так будет! По прародителям! И разливать я буду! Как хочу. А кто против да хочет, чтобы по-другому было, пусть выдернет топор. Только пусть на себя пеняет. Пробуйте, кто хочет.
И сел.
И стал разливать по кружкам, зачерпывая ковшом из ведра самогон. Лил, кому сколько хотел. Никто ему не возражал, смолчали. Но, видимо, невмоготу показалось это младшему брату, обидно, оскорбительно, — все сидел, сидел Еграха, хмурился и все багровел, наливался кровью в лице, а потом встал, вырвал топор из столешницы и выкинул в окно.
— Так-то я тебя хотел!
Тут же вскочил Демид, и началась драка.
В драке кто-то сбил Демида, в суматохе вывалили его в темные сени, где оконце было закрыто ставней, он упал за дверь, вскочил, сорвал косу со стены, а мимо него, пригибаясь в дверях, пробегали всполошенные бабы, гости. И, пригнувшись, чтобы не стукнуться о дверную притолоку, выбежал Еграха. А как только он переступил порог, перенес ногу в сени, Демид ударил его косою в шею, в то место, где кончался вьюнок мягких волос…
Вечером, уже в сумерки, выпив еще ковш самогона и не пьянея, а только становясь суровей и разъяренней в душе, Демид увел в амбар сына, Егора, которому шел тогда только шестнадцатый год. Сестра Егора, Капа, была на шесть лет старше его.
