Как бы то ни было, загадка исчезновения Лепрене осталось неразгаданной, а его изобретение оказалось в России.
Итак, у приятелей имелся совершенно уникальный аппарат, но, увы, из-за повреждений его нельзя было использовать. Оба этих, с позволения сказать, студента-технолога к наукам ровно никакого расположения не имели, более увлекаясь ресторанами и кокотками, благо родительские деньги позволяли. Друзья занялись поисками механика, способного произвести починку аппарата. Пургин не желал огласки, потому поиски мастера велись осторожно. Увы, никто из тех, кому друзья сочли возможным обратиться, за тонкую работу не взялся.
Совершенно неожиданно из Одессы пришли горестное известие – отец Пургина, который подвизался на поставках в армию суконного обмундирования, скоропостижно преставился. Никаких иных родственников у Михаила не имелось (матушка его померла еще лет десять назад), а потому он становился единственным наследником немалого состояния. Пургин предложил приятелю сопроводить его в Одессу для улаживания вех формальностей по оформлению наследства.
И вот друзья, прихватив аппарат, который оставить в Москве Михаил не схотел, отправились в далекий южный город полные радужных ожиданий. Но, увы, оказалось, что никакого наследства нет вовсе. Вернее, оно есть, но только в виде долгов. Дела Пургина-старшего, как выяснилось, последние годы были не совсем удачны. Конкуренты жали со всех сторон, чиновники требовали все больших и больших посулов. Словом, состояние растаяло.
Горе Пургина не знало предела. Было лишь непонятно, о чем более страдает он – о безвременно умершем отце или о рухнувших видах на наследство. Плохое расположение духа, по своему обыкновению, приятели развевали походами в трактиры. Там-то они и познакомились со студентами Императорского Новороссийского университета. Один из них свел приятелей с неким Иосифом Тимчуком, механиком университета и гениальным изобретателем. Механик весьма заинтересовался хронографом и даже согласился починить его задаром. Больше того, он внес в конструкцию аппарата собственные изменения, совершенно устранив многие недостатки, ранее ему присущие.
Едва получив починенный аппарат, приятели вернулись в Москву. Скорее даже бежали – кредиторы покойного Пургина становились все назойливее.
Михаил Пургин, изначально, намеревался либо запатентовать хронограф и получать с того доход, либо за плату демонстрировать «живые картинки» публике. Однако, ни то, ни другое больших денег не обещало. И тут снова случилось удачное знакомство с Константином Бронецким, мелким жуликом и аферистом, известным в определенных кругах под прозванием Костя-Жбан. Тот быстро смекнул, как можно использовать изобретение. По его указанию Ежецкий, под хохот подельщиков, намазался театральным гримом и скакал, корча дикие рожи, изображая «диавола», а Пургин все это запечатлел с помощью своего чудо-аппарата.
