– А это уже и правда обидно! – возмутился Апрель, но без энтузиазма. – Я не только симпатичное лицо. А как же душа? Кстати, мне интересно, а из какого фильма у тебя я?
– Не скажу, – усмехнулась я.
– Нет уж, говори, – потребовал Игорь, навалившись на меня всем телом. Я молча наслаждалась этой истомой, этим проявлением власти надо мной, и без того покорной, я любовалась лицом, которое было так близко к моему – всего несколько квантов до поцелуя.
– Ты – Фокс Малдер. Мы так назвали тебя еще до того, как мы с тобой начали… как бы это сказать… встречаться? Без одежды.
– А кто это – Фокс Малдер? – переспросил он, без тени осведомленности. – И кто это «мы»?
– Ты говоришь серьезно? – вытаращилась я. – Ты не знаешь?
– Кого ты имеешь в виду под «мы»? Предполагаю, что себя и сестру. Или себя и твою эту Машу Горобец. Очень надеюсь, что не себя и твоего бадминтониста Гусева.
– Ты не знаешь, кто такой Фокс Малдер? Господи, да разве такое возможно? Откуда ты прилетел? С другой планеты?
– Почти. С Владивостока, – рассмеялся Игорь. – А что, этот твой Малдер – известный товарищ?
– Ничего я тебе не скажу, сам теперь выясняй. Постой, с Владивостока? – переспросила я и немедленно села на кровати, скрестив ноги и подтянув одеяло почти до шеи. – Как ты оказался во Владивостоке?
– Я там родился, – пожал плечами Апрель и спокойно наблюдал за тем, как я в шоке хлопаю глазами и заодно ртом. Меня же разрывала мысль о том, что я успела переехать к этому человеку, пролить приличное количество слез по поводу его возможной потери, устроить полный кавардак в его квартире, пару скандалов, несколько совместных завтраков, походов в магазины, посиделок с племянником Вовкой, но я понятия не имела, что он родом из Владивостока. Я вообще не знала, что он откуда-то родом, даже не задумывалась об этом. Я была уверена – непонятно почему, – что Игорь из Москвы. Все москвичи живут в наивной уверенности, что нет ничего в мире, кроме Москвы. И еще что все остальные в нее «понаехали».
– Скажи что-нибудь, инопланетянка, – попросил он, растерянно улыбаясь. – А то мне кажется, что тебя парализовало.
– Я – чудовище, – пробормотала я, еще сильнее заматываясь в одеяло. Отчего-то мне показалось хамством сидеть голой в присутствии этого идеального незнакомца.
– Нет, ты не чудовище.
– Я ничего о тебе не знаю. Я – черствое, бесчувственное чудовище.
– Если тебе что-то интересно, так спроси. Ты ничего никогда не спрашивала, не стоит делать так, чтобы я же тебя утешал, – ответил Игорь сухим голосом. Я приложила ладонь к губам. Перед моими глазами промелькнула вся наша с ним совместная жизнь так, словно я падала из окна, как герой Гарсии Маркеса. Я вспомнила, как увидела Игоря в первый раз, в дверях его цветочного кабинета, такого идеального, словно он был пришелец из параллельной галактики «Совершенство», вспомнила его тихий, размеренный говор, когда уснула у Игоря в кабинете, прямо на его психиатрическом диване, о том, как я стеснялась синяка. Я – я – я. Папа часто говорил мне: Фая, «я» – последняя буква в алфавите.
