– Особо и нечего рассказывать. Кто-то пролил мой кофе на ноутбук моей начальницы, а на меня свалил.
– На вас свалил, как интересно. А кто свалил? – Серафимович имитировал сочувствие хуже, чем проститутка оргазм.
– Да не знаю. Чашка была моя, вот меня и обвинили.
– А вы не проливали.
– Не проливала.
– И в столовую не ходили?
– Нет, не ходила. Я не была голодна.
– Интересно как. Обычно всегда ходите, а вчера не пошли.
– Вы уже у всех тут про меня выспросили, да? А зачем? Что ни говорите, а к инциденту в столовой я вообще не имею отношения.
– Позвольте с вами не согласиться.
– Позвольте вам не позволить, – разозлилась я. – Мало ли кто вам что наговорит про меня, и что же, сразу меня во всем обвинять?
– Давайте посмотрим кино, – радостно предложил Серафимович и резко развернул ко мне свой ноутбук. Я бросила взгляд на экран. Столовая. Черно-белая картинка, не слишком четкая, снято явно откуда-то сверху и сбоку и мелковато. – Вы знали, что в столовой ведется видеосъемка?
– Я… нет, не знала.
– Я так и думал, – Серафимович кивнул и нажал на пуск. Запись ожила. В уголочке отматывались цифры, одиннадцать часов сорок три минуты. Людей немного, некоторые сидят и едят, погруженные в свои смартфоны, другие, также уткнувшиеся в смартфоны, стоят на кассе.
– Ну и что?
– Погодите, – многообещающе улыбнулся Серафимович. – Сейчас-сейчас, не пройдет и минуты. Вот. Смотрите, это же вы?
В столовую захожу… я?! Я смотрела на себя и не могла не признать того факта, что это была я. Я захожу в столовую. Как такое возможно? Одиннадцать часов сорок четыре минуты. Откуда я там взялась? Какого черта? Это что, фотомонтаж? Я расстегиваю свой рюкзак, о господи! Я стою вполоборота к камере, читаю что-то в телефоне, бросаю что-то в рот, затем убираю телефон.
– Так это вы?
– Я не понимаю, – пробормотала я.
– Дальше будет еще интереснее! – пообещал Серафимович, и я сжалась: плохое предчувствие заставило меня облиться холодным потом. И вот, как он и обещал, на видео я беру поднос, ставлю туда какие-то миски – салат, кажется, ватрушку. Я люблю ватрушки. Но вчера я не съела ни одной. Кажется, я схожу с ума. Я снова достаю что-то из кармана и бросаю в рот. Затем, о боже, я воровато оглядываюсь и достаю из сумочки какую-то бутылочку. Быстро скручиваю с нее крышку, затем оглядываюсь снова.
– Нет! – шепчу я, а Серафимович не сводит с меня глаз. – На экране я молниеносно протягиваю руку и переворачиваю бутылочку прямо в огромную кастрюлю с солянкой. На этом месте Серафимович останавливает запись, и на экране застываю я, моя спина, дурацкая черная юбка и моя рука с бутылочкой, перевернутой горлышком вниз над кастрюлей с солянкой. Заставка, полностью доказывающая мою вину.
