У нас крови не было, и все отравленные солянкой – их оказалось чуть больше тридцати человек – были успокоены, уколоты чем-то и тихо-мирно доставлены в инфекционное отделение местной больницы. Людей увезли, холл первого этажа опустел, остались только мусор, пустые бутылки из-под воды, шприцы, разбитые ампулы, свернутые в пакеты. Уборщицы не спешили, некоторых из них тоже увезли. Вскоре после медиков прибыли и представители полиции, начались допросы-опросы. «Муравейник» кипел, у каждого было что-то, что он хотел сообщить полиции. Я не могла сообщить ничего интересного, ибо в столовой не была.
Малдера допрашивали дольше. Он вышел из комнаты, где работала полиция, усталым и задумчивым, кивнул мне и жестом показал, чтобы я проследовала за ним. Мы забрались в его кабинет, полный цветов – что немедленно напомнило мне об Анне, – и устало плюхнулись на психотерапевтический диван Игоря.
– Тебя не будут искать больше? Ты же вроде главного свидетеля получился? – улыбнулась я, устало закрывая глаза.
– Позвонят, если что.
– Ну да, конечно. Знаешь, меня вообще удивила полиция. Хотя, с другой стороны, – массовое отравление, конечно. Думаешь, будет следствие, суды какие-то? Жалко нашу повариху. Вообще-то она хорошо готовит, и ничего такого никогда не было.
– Уголовное дело возбудят, это точно, – сказал Малдер, устало снимая галстук.
– Халатность, да? Или антисанитария? Вообще, у них всегда было очень все чисто.
– Что-то тут не так, – протянул Малдер, глядя на свой великолепный панорамный вид за окном. – Что-то не так.
– В смысле? – удивилась я.
– Очень быстро. Понимаешь? К примеру, при отравлении сальмонеллезом первые симптомы проявляются часов через шесть. Хотя у нас сальмонеллез маловероятен, это же суп, а не салат с яйцами. Но любая бактериальная инфекция развивалась бы, вероятнее всего, по другому сценарию.
– По какому?
– Медленнее, с более разнообразными реакциями. Разные люди по-разному переносят такое отравление.
– Тогда что это может быть, если не отравление? – удивилась я.
Малдер посмотрел на меня, затем кивнул:
– Конечно, отравление. Но не бактериальное, а токсическое. Иными словами – отравление химическими веществами, проще говоря, ядом.
– Ты думаешь… кто-то специально… – прошептала я. – Умышленно подсыпал что-то?
– Я не знаю, не знаю, – вздохнул Малдер. – Я так чертовски устал! Какой-то не день, а полный кошмар.
– Считаешь? – хмыкнула я, осторожно вставая с дивана.
Игорь сидел, закрыв глаза, практически дремал, а я подошла к окну и посмотрела на сияющий город. И еще немного покосилась на цветы, на оранжевую лейку, в которой Малдер отстаивает воду для полива, какие-то баночки-скляночки, корзиночка для мусора, куда он бросает листики и веточки, обрывая их по мере необходимости. Заботливый, умелый цветовод. Я ненавижу цветы. Я подцепила с подоконника какую-то веточку и швырнула ее в мусорку. Та пролетела мимо, пришлось нагибаться и поднимать ее с пола, где, надо сказать, хватало мусора. Давно тут не было уборщицы из общества «Чистый свет» или как их там. Я присела на корточки и принялась убираться. Вот чего я добиваюсь? Я же понимаю, что дело не в цветах? И все же эта мысль меня мучила и колола. Неужели Игорь растит их, потому что они напоминают ему о его настоящей любви? Я не узнаю об этом никогда, потому что о таком ведь не спросишь.
