— Тут дел с избытком, Ватсон, — сказал он, глядя на меня с мягкой насмешкой. — Думаю, знай вы обо всем, что у меня тут уложено, вы попросили бы вытащить кое-какие наружу, а не укладывать новые внутрь.
— Значит, это записи ваших первых дел? — спросил я. — Мне часто хотелось иметь заметки об этих делах.
— Да, мой мальчик, все тут завершилось преждевременно, до того как появился мой биограф, дабы прославить меня. — Он приподнимал пачку за пачкой с нежной бережливостью. — Не все они завершались успешно, Ватсон, — сказал он. — Но среди них несколько недурных проблем. Вот запись о Тарлетонских убийствах; и дело Вамберри, виноторговца; и приключение русской старухи; уникальное дело с алюминиевым костылем, а также полный отчет о колченогом Риколетти и его отвратительной жене. А вот… да-да! Это и правда кое-что recherché[9].
Он погрузил руку на самое дно сундука и вынул деревянную шкатулку с выдвижной крышкой, такую, в каких хранятся детские игрушки. Из нее он извлек смятый листок бумаги, старинный медный ключ, колышек с намотанной на нем бечевкой и три заржавелых металлических диска.
— Ну, мой мальчик, и что вам говорит этот набор? — спросил он, улыбаясь моему изумлению.
— Любопытная коллекция.
— Очень любопытная, а связанная с ней история покажется вам еще любопытнее.
— Так у этих сувениров есть еще и история?
— В такой мере, что они сами — история.
— Что вы подразумеваете под этим?
Шерлок Холмс перебрал эти предметы и один за другим разложил вдоль края стола. Затем вновь сел в свое кресло и оглядел их удовлетворенным взглядом.
— Это, — сказал он, — все, что у меня осталось на память об эпизоде с Ритуалом Масгрейвов.
Я не раз слышал, как он упоминал это дело, но прежде так и не сумел выяснить никаких подробностей.
— Я был бы так рад, если бы вы рассказали мне о нем, — сказал я.
— И оставил бы мусор валяться, как он валяется? — воскликнул он с той же мягкой насмешкой. — Ваша аккуратность, Ватсон, на поверку оказывается довольно легковесной. Но я был бы рад, если бы вы добавили это дело к вашим анналам, так как в нем есть детали, придающие ему уникальность в криминальных архивах и нашей страны, и любой другой, как мне кажется. Сборник моих пустячных успехов, несомненно, останется неполным без рассказа об этом необычном деле.
Возможно, вы помните, как дело «Глории Скотт» и моя беседа со злополучным человеком, о чьей судьбе я вам рассказал, впервые заставили меня задуматься о профессии, которой затем я посвятил мою жизнь. Вы знаете меня теперь, когда мое имя стало известно повсюду, когда и широкая публика, и силы поддержания закона и порядка видят во мне последнюю инстанцию для нераскрытых дел. Даже когда вы только познакомились со мной во время дела, которое затем увековечили в «Этюде в багровых тонах», я уже тогда обзавелся обширной, хотя и не слишком доходной практикой. Вы тогда не были в состоянии понять, как трудно мне приходилось вначале и как долго я вынужден был ждать, прежде чем сумел продвинуться.
