Я покинул его, подавленный тем, как обладатель такого могучего интеллекта бормотал чушь, подобно глупому ребенку. Он отдал мне ключ, и, повинуясь счастливой мысли, я захватил ключ с собой, чтобы он вдруг не заперся изнутри. Миссис Хадсон стояла в коридоре, дрожа, вся в слезах. Когда я выходил из квартиры, вслед мне донесся высокий пронзительный голос Холмса, затянувшего в бреду какое-то песнопение. Внизу, когда я остановился свистнуть кебу, из тумана ко мне вышел какой-то мужчина.
— Как себя чувствует мистер Холмс, сэр? — спросил он.
Это был наш старый знакомый, инспектор Мортон из Скотленд-Ярда, но в штатском.
— Он очень болен, — ответил я.
Инспектор бросил на меня крайне странный взгляд. Не будь такая мысль слишком уж дьявольской, я бы подумал, что в отсвете фрамуги его лицо просияло радостью.
— Да, я что-то такое слышал, — сказал он.
Кеб остановился, и я покинул инспектора.
Лоуэр-Берк-стрит, застроенная прекрасными особняками, тянулась примерно где-то между Ноттинг-Хилл и Кенсингтоном. Дом, перед которым остановился мой извозчик, дышал чопорной старомодной респектабельностью — чугунная решетка, массивная двустворчатая дверь и начищенные до блеска медные ручки и прочее. Все это вполне соответствовало чинно-торжественному дворецкому, который возник в ореоле розового света от цветной электрической лампы позади него.
— Да, мистер Калвертон Смит дома. Доктор Ватсон? С вашего разрешения, сэр, я отнесу ему вашу карточку.
Моя скромная фамилия и звание, видимо, не произвели впечатления на мистера Калвертона Смита. Из-за полуоткрытой двери до меня донесся пискливый, раздраженный, въедливый голос:
— Кто этот субъект? Что ему надо? Бог мой, Стэплс, как часто мне повторять, что я не желаю, чтобы меня тревожили в часы моих занятий?
Послышалось журчание мягких объяснений дворецкого.
— Я его не приму, Стэплс. Не могу допустить, чтобы мою работу прерывали подобным образом. Меня нет дома. Так и скажите. Пусть придет утром, если уж ему надо меня увидеть.
Вновь мягкое журчание.
— Ну-ну, так ему и передайте. Пусть приходит утром или вообще не приходит. Помехи в моей работе неприемлемы.
Я подумал о Холмсе в муках на одре болезни, быть может считающем минуты, пока я не обеспечу ему помощь. Сейчас было не до церемоний. Его жизнь зависела от того, выполню ли я его поручение без промедления. Прежде чем дворецкий успел с извиняющимся видом передать мне слова своего хозяина, я прошел мимо него в комнату.
