— Ну, мистер Грегсон, — сказал американец, глядя на скотлендярдовца, — не знаю, какой может быть ваша британская точка зрения, но, думается, в Нью-Йорке муж этой дамы заслужит только почти всеобщую благодарность.
— Ей придется поехать со мной к начальству, — ответил Грегсон. — Если ее слова получат подтверждение, не думаю, что ей и ее мужу надо чего-либо опасаться. Но вот чего я вчистую не понимаю, мистер Холмс, каким образом вы-то занялись этим делом?
— Образования ради, Грегсон, образования ради. Все еще ищу знаний в старейшем университете. Что же, Ватсон, вы получили еще один образчик трагического и гротескного для вашей коллекции. Да, кстати, еще нет восьми, а в Ковент-Гарден — вагнеровский вечер. Если поторопимся, то успеем ко второму действию.
Приключение детектива на смертном одре
Миссис Хадсон, квартирная хозяйка Холмса, была многострадальной женщиной. Не только ее квартиру на втором этаже во все часы дня и ночи наводняли странные, а частенько и весьма темные субъекты, но и ее замечательный жилец вел такую эксцентричную и беспорядочную жизнь, что ее терпение, несомненно, подвергалось тяжким испытаниям.
Его невероятное неряшество, его пристрастие к музицированию в неположенное время, его манера порой упражняться в стрельбе из револьвера в стенах дома, его непонятные, а нередко и неблагоуханные научные опыты, вся окружавшая его атмосфера насилия и опасностей делали его наихудшим из всех лондонских квартирантов. С другой стороны, за квартиру он платил по-княжески. Не сомневаюсь, что общая сумма платы, внесенной Холмсом за годы моего с ним знакомства, намного превысила цену дома целиком.
Миссис Хадсон питала к нему благоговейное почтение и ни разу не осмелилась попенять ему, каким бы нестерпимым ни было его поведение. К тому же она чувствовала к нему неподдельную привязанность, ведь с женщинами он держался с поразительной мягкостью и обходительностью. Правда, слабый пол внушал ему неприязнь и недоверие, но противником он был по-рыцарски благородным. Зная искренность ее доброго отношения к нему, я с большим вниманием слушал ее рассказ, когда на второй год моей женитьбы она явилась ко мне в приемную и поведала о печальном состоянии моего бедного друга.
— Он умирает, доктор Ватсон, — сказала она. — Вот уже три дня ему становится все хуже и хуже, и не знаю, дотянет ли он до завтра. Не позволяет мне позвать к нему врача. Сегодня утром, когда я увидела, как кости у него на лице выпирают из-под кожи, а глаза, такие огромные, сверкают на меня, я не стерпела. «С вашего разрешения, мистер Холмс, или без него, я сейчас же иду за доктором», — сказала я. «Ну, так по крайней мере за Ватсоном», — сказал он. Я не стала бы и на час откладывать, сэр, не то вы можете не застать его в живых.
