Михайло поразмышлял немного, взвешивая варианты, и отправился к жене. Боярин всегда поступал так, когда шанс успеха в принимаемом решении был равен неудаче. Любушка, так ласково называл он свою жену, обладала невероятной интуицией, помноженной на логическое мышление, не свойственное женщинам. Не подвела она и в этот раз.
– Медвежонок, подумай сам… Сбыслав сидит на воске, ты на мёде, понял, к чему я веду? – Любушка полулежала на перине, положив голову мужа к себе на колени, не забывая гладить его по голове.
– Э-э… м-м-м… нет, – пробормотал боярин.
– Мёд, воск, пчела. Вы должны быть вместе, словно в улье. А Строган, он скользкий, как гадюка болотная. – Женщина игриво пощекотала мужа за ушком.
– А пчела кто? – Михайло стал приподниматься, убирая голову с колен жены.
– Ой, пусти… медведь. Пчела, это дочка Сбыслава, ой… – Любушка утонула в объятиях мужа.
«Господи, как хорошо иметь умную жену», – подумал Сытинич, целуя в сахарные уста любимую.
После жарких объятий Любушка послала мальца к знакомой свахе. А дабы гонец не бежал с пустыми руками, то был передан горшочек с мёдом, завёрнутый в холстину и завязанный на бабский узел[13]. Спустя час сваха вышла через задний двор своего дома, поправила новую поднизь под кикой[14] и неспешным шагом отправилась прогуляться, случайно свернув на улицу, ведущую к терему Сбыслава Якуновича. Степановна за свою долгую жизнь успела соединить сердца двух десяток боярских деток и более полусотни купеческих. Что касалось других сословий, то до них руки не доходили или ноги. Вернее – времени не хватало. Сваху иногда просили передавать записки, частенько те, кто, не найдя счастья в браке, искал его на стороне. И как это бывает, многие из них – были прошлыми клиентами Степановны. Вот и сейчас, под головным убором женщины лежал кусочек бересты, адресованный Якуновичу.
* * *
Трое суток по реке, полдня на волоке, Ладога, со своим шумным торгом, и в конце пути перед нами предстал Ореховый остров. Сама природа подсказывала новгородцам закрепиться на этом участке суши. Но исторически это сложилось спустя два поколения, когда новгородский князь Юрий Данилович, внук Александра Невского, в тысяча триста двадцать третьем году построит здесь крепость. Пока что одинокая вышка, в точности скопированная с крепости у камня под Смоленском, встречала нас, окружённая лесом. Невдалеке от неё, на прибрежных волнах у куцего причала, покачивался корабль Бренко. Через оптику было видно, как из лесочка стали появляться вооружённые люди в знакомых мне касках на головах.
