В свои шестьдесят Мадис все еще начинает. Фильм о Румму Юри — дебют Картуля в игровом кино.
Всем своим строением, конструкцией, соотношением частей роман убеждает: выбор, даже если он дался необычайно дорого и вдохновлялся высокими целями, — только начало, все самое главное, самое существенное происходит с человеком потом.
В самом ходе съемок, при которых мы присутствуем, еще слишком много неясного и неоформленного, чтобы можно было с уверенностью говорить об элементарном успехе. Но — «не могу иначе!». Ежедневно, ежечасно, даже не задумываясь над этим, Мадис Картуль защищает выбор, сделанный им двадцать лет назад.
Есть у Мадиса одна существенная черта. Твердо стоя на своем, умея даже в одиночку, против всех отстаивать свои взгляды, он в то же время проявляет завидную чуткость к иным точкам зрения, тянется к духовному опыту других людей. Как тот, кому больше всех в съемочной группе доверено, он готов за все сделанное отвечать один, но его борьба, его достижения потеряют многое в своей ценности, если за ним не пойдут — смело и осознанно — другие.
Мадис Картуль не очень сентиментален и далеко не всегда симпатичен в обычном смысле слова. Он умеет жестко и бескомпромиссно отметать то, что не нужно его работе и противоречит его целям. За маневрами своего младшего коллеги Рейна, умело, как тому кажется, осуществляющего житейскую политику «и вашим, и нашим», Мадис следит с беспощадным сарказмом. А вот в финале романа, когда после обсуждения отснятого материала Мадису оказана полная поддержка, его враги посрамлены, а юный Рейн просто-таки втоптан в грязь, именно Мадис протягивает Рейну руку помощи.
«И вот они уже идут вместе.
Кто знает, может быть, они и вправду сделают хороший фильм.
Кто знает, может быть, мы о них еще услышим».
Не многолетний ли и будничный, то есть многотрудный нравственный опыт Картуля научил его, что отсечь, предать суду совести бывает легче, чем возродить растерянную, потерявшую ориентиры человеческую душу?
Не собственная ли, всегда доступная человеку возможность решительно обновить свою жизнь сделала его оптимистом в отношении других людей?
Момент решающего выбора часто уподобляют пику — пику человеческой судьбы. Интерес литературы к таким пикам естествен; естественно и ее стремление объять жизнь человека как нечто целостное, с реальными, раскрывающимися во времени противоречиями. Очевидно и то, что расположенные между пиками, у их основания, пространства людского бытия весьма относительно ровны и легко преодолимы. Вне реалий острого нравственного выбора трудно понять, к примеру, прозу Юрия Трифонова. Но ее столь же трудно понять, и не выявив, как в трифоновских повестях и романах убежденность и нравственность героя испытывались в повседневном, обычном, растянутом на долгие годы житье- бытье...
