Двухэтажный дом, построенный Кайхосро на удивление деревне, пропитан неистребимым запахом лжи и страха перед действительностью. В фундаменте этой семьи не оказалось ни капли любви. Кайхосро ненавидит Анну за то, что она причинила ему новые неприятности, ее сына Георгу за то, что тот прекрасно видит трусость бравого майора; родившийся в новом доме Петре с ненавистью относится к Георге, считая его возможным соперником с точки зрения наследства, и холодно презирает мать; с появлением внуков, Александра и Нико, стареющий Кайхосро начинает ненавидеть и их, ибо они самим своим появлением на свет и взрослением напоминают о дряхлении деда; внуки тоже не остаются в долгу, всячески мстя деду... Нет просвета в этом существовании сменяющих друг друга поколений, нет конца горю, потерям, ударам судьбы.
В двухэтажном особняке за огромным забором отсчитывают время привезенные издалека, диковинные, похожие на башню часы, но движение времени здесь — иллюзия. Да и что может измениться, уйти вперед там, где задыхается все живое, где все застыло в оцепенении.
«Жизнь истекла, прошла мимо них...» Для обитателей дома окружающий мир так же загадочен, непознаваем и пугающ, как и тысячелетия назад. Не оттого ли разговоры о роке, преследующем семью, закономерно возникают на страницах романа?
Даже если и решаются обитатели дома на какие-то решительные поступки, они заканчиваются или бессмыслицей, или трагедией. Попробовали Нико с Александром восстать против заведенных в доме порядков (они взорвали свинью, любимицу деда) — и Александр остался без руки, попыталась внучка Кайхосро Аннета уйти из дома в поисках любимого человека, в поисках иной судьбы — и попала в руки к жестокому отупевшему насильнику.
«Бессмысленная, излишняя доброта лишь разжигает зло». «Излишняя доброта — тоже болезнь». «Это доброта твоя проклятая нас погубила...» Люди, населяющие дом Макабели, или не понимают и не принимают добра, или бесконечно страдают, проявив его. Все гаснет здесь, все достойное человека превращается в свою противоположность. Став инвалидом в результате своего естественного порыва, Александр становится и убежденным мизантропом, философом и певцом жизненного зла: «Уродство — это жизнь, случайно рожденная или случайно спасшаяся; отец его — рок, и рок — его мать, оно неизбежность, непредвидимая потому только, что предвидеть его люди не хотят, потому, что оно их не устраивает!»
Это свободно льющееся повествование вряд ли может быть признано скрупулезным и многомерным исследованием прошлого. Эта семейная хроника несет слишком мало традиционных примет жанра: вместо четкой расстановки персонажей, за которыми легко угадываются социальные силы и социальные тенденции,— столкновение жестоких страстей, клубок противоречий, коренящаяся в подсознании людей задавленность собственным существованием на земле, мрачный голос крови...
