Ходили слухи, что солдаты переезжали из города в город, забирали всех подозрительных людей и расстреливали их сотнями.
Все готовы были к борьбе. Нельзя же было давать этим итальянцам убивать себя без всякого сопротивления.
И в это время донна Микаэла ухаживала за своим больным отцом, как прежде она ухаживала за доном Ферранте. Она не могла бежать из Диаманте, ужас ее все возрастал, и вся она была охвачена безумной тревогой.
Последним и самым ужасным известием, дошедшим до нее, была весть о Гаэтано.
Гаэтано вернулся неделю спустя после смерти дона Ферранте. Но не это наполнило ее ужасом, напротив, она обрадовалась, узнав это. Она почувствовала радость, что, наконец, возле нее есть кто-то, кто может защитить ее.
Но сейчас же она решила, что не примет Гаэтано, если он придет к ней. Она чувствовала, что еще принадлежит усопшему. Ей хотелось не видать Гаэтано, по крайней мере, еще год.
Но, когда прошла неделя, а Гаэтано все еще не показывался в летнем дворце, она спросила о нем Джианниту.
— Где Гаэтано, о нем ничего не слышно, может быть, он опять уехал?
— Ах, Микаэла, — отвечала Джианнита, — чем меньше будут говорить о Гаэтано, тем для него лучше.
Она рассказала донне Микаэле с ужасом, как о каком-то позоре, что Гаэтано сделался социалистом.
— Он совсем изменился, побывав в Англии, — сказала она. — Он не верит больше ни в Бога, ни в святых. Он не целует у священника руку, когда встречает его на улице. Он говорит, что никто не должен больше платить пошлины у застав. Он требует, чтобы крестьяне не платили больше аренды. Он носит при себе оружие. Он вернулся домой, чтобы поднять восстание и оказать помощь бандитам.
Довольно было и этого, никогда еще донна Микаэла не испытывала более страшного ужаса.
Так вот что предвещали зловещие осенние дни. Именно он и должен был ударить молнией из облаков. Этого ей и следовало ожидать!
Это было наказание и месть. Именно он и должен был принести с собой несчастье.
В последние дни она немного успокоилась. Она слышала, что все социалисты на острове были переловлены. A все отдельные попытки к восстанию в горных городках были быстро подавлены. Казалось, что всем волнениям должен наступить конец.
А теперь появился последний из рода Алагона, и народ последует за ним. Теперь придут в движение черные фигуры на площади. Люди в холщевой одежде опять перейдут Симето. И разбойничья шайка Фалько Фальконе выйдет из каменоломни.
* * *
На следующий вечер Гаэтано говорил на площади речь. Он сидел на срубе колодца и смотрел, как народ приходил за водой. Три года был он лишен наслаждения видеть, как стройные девушки поднимают на головы тяжелые кувшины с водой и проходят твердой, гордой походкой.
