Я сказал ему, что однажды иезуиты хотели прогнать нас из нашей церкви, но это им не удалось. Мы получили от вице-короля письмо, которое упрочивало за нами «на вечные времена» право собираться в Santa Lucia in Gesu. И я показал ему письмо. Что же он ответил? Он засмеялся надо мной!
— И никто из других господ не может помочь вам?
— Я побывал у всех, донна Элиза. Все утро меня гоняли от Понтия к Пилату.
— Отец Элиа, — произнесла донна Элиза, понизив голос, — подумали вы обратиться к святым?
— Я молился черной мадонне и Сан-Себастиано. Я молился всем святым, каких я только знаю.
— А как вы думаете, отец Элиа, — продолжала еще тише донна Элиза, — не потому ли дон Антонио Греко получил помощь, что обещал пожертвовать деньги в пользу железной дороги донны Микаэлы?
— У меня нет денег для пожертвования, — печально произнес старик.
— Вам следует подумать об этом, отец Элиа, — сказала Донна Элиза, — так как вы теперь в большой беде. Попробуйте обещать младенцу Христу, что вы сами и все члены вашего общества будете петь и говорить о железной дороге и уговаривать людей жертвовать на нее, если вам удастся сохранить за собой вашу церковь! Мы не знаем, поможет ли это; но надо все попробовать, отец Элиа. Ведь обещать ничего не стоит!
— Я обещаю все, что хотите, — отвечал старик.
Он снова оперся своей головой на черный мрамор гробницы, и донна Элиза поняла, что он произносит обет, чтобы только утешиться в своем горе.
— Должна ли я передать ваш обет изображению Христа? — спросила она.
— Делайте, что хотите, донна Элиза, — отвечал старик.
* * *
В тот же день фра Феличе встал в пять часов и отправился убирать в церкви. Он чувствовал себя таким свежим и бодрым; но вдруг во время работы ему показалось, что Сан-Паскале, стоявший с мешком камней у входа в церковь, хочет ему что-то сказать. Он вышел наружу, но с Сан-Паскале не произошло ничего дурного; напротив как раз в эту минуту из-за Этны поднялось солнце и разбросало по темным склонам горы многоцветные лучи, подобные струнам арфы. Лучи проникли в старую церковь фра Феличе и залили ее всю розовым светом: розовыми стояли древние колонны поддерживающие балдахин над статуей, розовым стоял Сан-Паскале со своим мешком и сам фра Феличе.
«Мы выглядим совсем молодыми, — подумал старик, — нам осталось прожить еще долгий ряд лет».
Но когда он хотел вернуться в церковь, он почувствовал какую-то тяжесть на сердце и подумал, что Сан-Паскале вызвал его, чтобы проститься с ним. Ноги его так отяжелели, что он едва мог ими двигать. Он не испытывал никакой боли, а только страшную усталость, которая могла предвещать только смерть. У него едва хватило сил поставить щетку за дверь ризницы, потом он с трудом дотащился до возвышения перед главным алтарем и лег там, завернувшись в рясу.
