Выбор пал на церковь иезуитов Santa Lucia in Gesu. Прилегающий к ней монастырь уже давно был переделан в казарму, и церковь посещалась очень мало. Из нее можно было сделать превосходный театр.
Это предложение внес новый синдик, и городское управление выразило свое согласие.
Узнав об этом, донна Элиза набросила на себя мантилию и шарф и поспешно направилась к церкви святой Лючии, словно там ждал ее умирающий.
«Что же будет со слепыми? — думала донна Элиза. — Как они будут жить без церкви святой Лючии?
Когда донна Элиза пришла на маленькую тихую площадь, застроенную длинным безобразным зданием иезуитского монастыря, она увидала на широких каменных ступенях вдоль всего фасада целую кучу оборванных детей и лохматых собак. Это были проводники слепых. И все они плакали и выли как могли громче.
— Что с вами? — спросила донна Элиза.
— Они хотят отнять у нас церковь, — жаловались дети. И при этом собаки завыли еще громче и жалобнее, потому что собаки слепых умны и понятливы, как люди.
В дверях церкви донна Элиза встретила донну Конитту, жену дона Памфилио.
— Ах, донна Элиза, — сказала та, — никогда в жизни вы не увидите ничего более ужасного. Лучше вам и не входить сюда!
Но донна Элиза все-таки вошла.
Сначала она ничего не могла разглядеть за белыми облаками пыли. Она слышала только сильные удары молота, так как в эту минуту рабочие разбивали каменного рыцаря, лежащего в одной из оконных ниш.
— Господи, Боже мой! — воскликнула донна Элиза, сложив руки, — они ломают Сор Арриго! — И она подумала о том, как покойно он лежал в своей нише. Каждый раз, как она его видела, она испытывала желание быть так же далеко от всех забот и превратностей судьбы, как и старый Сор Арриго!
В церкви Лючии был еще один огромный памятник. Он изображал старого иезуита, лежащего на черном мраморном саркофаге с плетью в руках и с низко надвинутым на лоб капюшоном. Его звали патер Суччи, и им пугали детей в Диаманте.
«Неужели они решатся тронуть и патера Суччи?» — подумала донна Элиза. И сквозь пыль и сор она пробралась на хоры, где стоял саркофаг, чтобы посмотреть, осмелились ли они вынести и его.
Но патер Суччи еще лежал на своем каменном ложе. Он лежал мрачный и суровый, каким был при жизни, и можно было подумать, что он еще жив. Возле ложа не хватало только врача и стола с лекарствами и зажженной свечой, чтобы подумать, что патер Суччи лежит больной на хорах своей церкви и ждет своего последнего часа.
Слепые сидели вокруг него, подобно родственникам, собравшимся у постели умирающего, и в тихой печали раскачивались взад и вперед. Тут были и обе старухи со двора гостиницы, донна Пепа и донна Тура, старая тетушка Сарэдда, которой помогал синдик Вольтаро, тут были слепые нищие, слепые певцы, слепые всех возрастов и положений. Все слепые Диаманте сошлись сюда, а в Диаманте их такое множество, как нигде в другом месте.
