– А кто тебе сказал, что я не любил тебя эти несколько часов?
– Я-то знаю, что не любили. Не врите ни мне, ни себе. А если это и так... Зато я вас не люблю.
– Так тебе не понравилось?
– Нет.
– Тогда с твоего позволения, – он поднялся, яростно сверкнув зелёными глазами и достав из кармана свёрнутый вчетверо клочок бумаги, раскрыл его и взглянул на жену, – я хочу это огласить здесь и сейчас.
Демонстративно откашлявшись, Александр размеренно, сдержанно стал читать:
– «Дорогая моя Элисон». О, какое интригующее начало! «Я никак не мог выкинуть из головы тот наш с Вами поцелуй в доме Стокеров. Ваша красота, чистота и нежность заставляют меня думать о грехе, и я этому не противлюсь». Надо же, чистая поэзия! Пока меня не начало тошнить, я продолжу...
– Перестаньте! – она протянула руку, желая вырвать письмо, но Алекс отступил на шаг назад.
– «Но моя преданность Александру удерживает меня от этого греха. И если бы не мой друг и тайна, которую я поклялся хранить, я бы вырвал Вас из того забытого богом места, насколько бы оно не было прекрасно и умиротворённо, и увёз бы с собой, сделав незамедлительно своей женой. Потому что я чувствую, Вы та, единственная...»
– Где вы это взяли?!
– «... Алекс давно забыл, что такое любовь и настоящие чувства. Он – камень, который никому не удастся расколоть. И мне тяжело осознавать тот факт, что я был одной из причин, по которым Вы оказались втянуты в эту гадкую интригу его отца...» Вот оно что. Я и не думал, что этот ублюдок говорил серьёзно, когда мы были в Индии...
– Хватит, пожалуйста!
Алекс замолчал, исподлобья глядя на Элисон, и она задрожала ещё сильнее, не понимая, что он будет делать дальше. Он же тяжело выдохнул, будто с трудом приняв какое-то решение, затем вдруг скомкал в руке треклятое письмо, подошёл к постели и, навалившись на Элисон сверху, прижал её собой к матрасу.
– Я не позволю себя обманывать, дорогуша! – гневно прошипел он, крепко сжав пальцами её подбородок. – Ни тебе, ни этому лживому гаду не позволю! И если я ещё раз узнаю, что ты виделась с ним, писала ему или хоть раз упомянула его имя, я сделаю так, что ты ни стоять, ни сидеть не сможешь целую неделю. И поверь, пока я буду получать от этого удовольствие, ты будешь захлёбываться собственными слезами!
Он отпустил её, затем, опираясь на руки, поднялся, прерывисто и тяжело дыша, развернулся и вышел из комнаты. Элисон несколько минут оставалась лежать, обнажённая, прикрытая лишь простынёю; она смотрела в потолок и мысленно проклинала этого мужчину, а заодно его непутёвого друга, который не придумал ничего лучше, как прислать письмо сюда, в Солсбери.
