– Как так!? Почему вы без охраны!?
– Мы мирные люди и нам некого опасаться, особенно в тылу.
– Это вы зря, уважаемый профессор. Разрешите, я оставлю вам несколько солдат?
– Нет-нет. Я категорически против. Ни к чему мне здесь посторонние. Тем более вооруженные солдаты, которые не только не отпугнут республиканцев и местных сепаратистов, а наоборот, привлекут их.
Резон в словах Рохлина был. Вооруженные солдаты в самом деле могли привлечь к раскопкам внимание диверсантов. Да и оставлять охрану я не имел права. Конечно, перед комбатом отбрехался бы, но все равно потом солдат пришлось бы вернуть обратно в часть. Поэтому я не настаивал:
– Дело ваше, профессор.
– Вот именно, – он горделиво вскинул подбородок. – Это мое дело.
В дверь трейлера постучали, и я услышал голос капитана Скегги:
– Юра, нужно ехать. Самолеты улетели. Давай выдвигаться, пока республиканцы не вернулись.
– Иду.
Мы простились с Рохлиным, и я вернулся в грузовик. Профессор помахал вслед рукой и вернулся к своим раскопкам. А я вскоре забыл про него, потому что нащупал в кармане мобильный телефон.
На линии фронта мобильная связь под запретом. Почему? По той простой причине, что можно прослушивать абонента и определять его местонахождение. А затем по координатам наводится артиллерия, РСЗО или авиация. Поэтому личные телефоны использовались только в глубоком тылу. И я прихватил свой, дабы проверить почту и узнать, кто мне звонил в последние пару недель.
Вставил батарейку. Включил телефон. Ввел код. Телефон активировался и сразу пошли SMS. В основном всякая чепуха. Но один вызов меня заинтересовал. Это был номер моего старого телефона, который я отдал девушке Насте. И тогда сказал, что она может позвонить в случае проблем. Причем на связь девчонка пыталась выйти недавно, пару часов назад.
«Надеюсь, ты звонила по серьезному поводу», – подумал я и нажал кнопку вызова.
Гудок. Второй. Третий.
Я уже решил, что ответа не будет и хотел отключиться. Но услышал голос Насти:
– Юра, это вы!?
– Он самый.
– Наконец-то. Я звоню-звоню, а ответа нет.
Жалобный голосок девчонки, которую я спас от насильников, заставил что-то дрогнуть в моей очерствевшей душе. Невольно захотелось сказать что-то доброе. Однако я сдержался и спросил ее:
– У тебя что-то случилось?
– Случилось…
– Так говори, не тяни.
– Директрисса на меня злится, грозится в другой детский дом перевести.
– Может, это и хорошо?
– Нет. Это заведение для слабоумных… Там с девчонками обращаются хуже, чем в тюрьме…
