Естественно, в очереди они простояли не более пятнадцати-двадцати минут, потому что муж виновницы ДТП позвонил какому-то полковнику, а тот отдал приказ немедленно их оформить, и уже очень скоро заспанный милиционер выкрикнул из-за двери хриплым лающим голосом фамилию «Гаврилов!».
Все четверо вошли в грязное помещение. Сидевший за столом гаишник посмотрел на них равнодушными красными от бессонницы глазами, затем, помусолив пальцы, вынул из стопки бланк и принялся сам его заполнять со слов участников происшествия.
– Свидетели есть? – спросил он через некоторое время.
– Есть! – бойко выкрикнула Кристина. – Внесите меня на всякий случай.
Гаишник сначала посмотрел на неё с удивлением, а потом снова вернулся к заполнению бланка.
– Ну и кто вы будете? – спросил он.
– Я? – Кристина посмотрела на Гаврилова и, подмигнув ему, отвечала. – Я его дочь!
– Так и запишем, – пробубнил милиционер, внося в объяснения фамилию, имя, отчество и домашний адрес Кристины.
Когда всё было кончено и они вышли из комнатки обратно в общее помещение, Николаю Ивановичу вдруг совестно стало перед всеми этими людьми, казалось, навек поселившимися в милицейском участке, которых он и его спутники так нагло обошли, воспользовавшись «телефонным правом». Слабое возмущение в очереди, не успев подняться, тотчас же улеглось, потому что и сами люди признавали отчасти справедливость существующего порядка и жалели лишь об одном – о том, что не имеют возможности в сложившейся ситуации сделать соответствующего звонка.
* * *
На прощание Кристина поцеловала Николая Ивановича в щёку и поблагодарила за прекрасный вечер. Потом, подобрав свои юбки и запахнувшись в шубку, она вылезла из машины и, оскальзываясь, с трогательной неуклюжестью засеменила в сторону подъезда.
Николай Иванович проводил её взглядом, впервые за много лет ощущая, что мысли его принимают игривый оборот.
– Как ты, друг мой? Не пострадал? – с порога озабоченно спросила его Анна Геннадьевна.
– Нет, – отвечал он, видя, что на самом деле не авария беспокоит жену. – Что-то случилось?
Она вздохнула:
– Я, я с Надеждой поссорилась. Да.
Они прошли на кухню, Н. И. сел за стол и приготовился слушать.
– Как ты думаешь? – спросила Анна Геннадьевна. – Как ты думаешь, могут ли, могут ли дети любить своих родителей так же, так же, как мы с тобой любим друг друга? – и, не дождавшись ответа, она продолжала: – Мне кажется – нет. Ребёнок же изначально поставлен от нас в зависимость, да, и, чтобы получить желаемое, вынужден, вынужден нами манипулировать. Для него мы источник удовольствия, и он поэтому относится к нам потребительски.
