— Долг? — удивилась я. И, смирившись с мыслью, что вскрытие злосчастного господина Трюггви придется немного отложить, повернулась к Эрингу.
— Ага, — легкомысленно откликнулся он, покачивая ногой. — Я же обещал, что расплачусь за ту историю в Мердаль.
— Натурой, — усмехнулась я, глядя на него. Взъерошенный Эринг вид имел крайне легкомысленный. Галстук сбился набок, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, на ботинках странные пятна, в руках блюдо с тортом.
— Ну да, — подтвердил он. — В общем, держи!
Я облизнулась и покосилась на свои испачканные кровью перчатки.
— Оставь на столе, — вздохнула я. С паршивой овцы хоть шерсти клок!
Эринг примостил блюдо возле бумаг и спросил жалобно:
— Теперь ты меня простишь? — и заморгал, будто собираясь вот-вот заплакать. — Иначе мое сердце будет разбито!
— Прощу, — фыркнула я. — Иди уже, клоун! Твое сердце можно разбить только выстрелом в упор.
Вот уж несерьезный тип! Хотя именно это мне и нравилось. С Эрингом легко: ни претензий, ни обязательств.
— И пойду, — ухмыльнулся он. — Кстати, можешь дать что-нибудь из… потрохов?
Я удивилась так, что едва не уронила ножницы прямо в брюшную полость трупа.
— Зачем? — только и выговорила я.
— У меня рецидивист, — пояснил Эринг, доверительно понизив голос. — Надо его немного припугнуть. Ну там, кровавые пятна на стенах.
— Печень в банке, — подхватила я. Замахнулась на шутника своим инструментом: — Брысь! Не мешай работать.
— Иду-иду, — он в притворном ужасе поднял руки и попятился к двери. — Ладно, у меня дел полно.
Улыбнулся мне на прощание и исчез, оставив лишь легкий запах цитрусового одеколона.
И блюдо на столе.
«Наличие рубцов в толще мышцы сердца свидетельствует о наличии диффузного кардиосклероза. Желтоватые бляшки в просвете венечных артерий…» — бормотала я, прикидывая, что напишу в протоколе.
И поймала себя на том, что непроизвольно принюхиваюсь. Амулеты против запахов не справлялись, сквозь тяжелый дух крови и хлорки пробивался сладкий аромат. Не выдержав, я отложила инструменты и стянула перчатки. Чистым скальпелем надрезала покрытое мастикой и взбитыми сливками чудо. Торт был великолепен — бисквитные коржи, пропитанные коньяком и прослоенные персиковым джемом. Я отрезала кусочек и спрятала остаток в сейф, от греха подальше.
Разумеется, сладкое вредно. Но, как говаривала тетя Хельга: «Регина, детка, какой смысл отказывать себе в удовольствиях?»
Эринг определенно знает, как найти путь к сердцу женщины!
