.
Такого неинтересно раскрывать миру – снаружи он почти столь же хорош, как внутри.
Но можно поспособствовать его просветлению. Если я в нем не ошибаюсь, он человек незаурядный. Он не испугается, а оценит. Я знаю, ему будет очень больно. Сначала. Но потом он сам меня поблагодарит. Как знать, не станем ли мы единомышленниками? Мне кажется, я чувствую родственную душу. А может быть, целых две родственных души? Его слуга-японец происходит от народа, который понимает истинную Красоту. Высший миг бытия для жителя этих далеких островов – раскрыть перед миром Красоту своего чрева. Тех, кто умирает этим прекрасным способом, в Японии чтут как героев. Вид дымящихся внутренностей там никого не пугает.
Да, нас будет трое, я это чувствую.
Как же опостылело мне одиночество! Разделить бремя ответственности на двоих или даже на троих – это было бы несказанным счастьем. Ведь я не божество, я всего лишь человек.
Поймите меня, господин Фандорин. Помогите мне.
Но сначала нужно открыть вам глаза.
Скверный конец скверной истории
9 апреля, светлое воскресенье, ночь
Цок-цок-цок, весело отстукивают кованые копыта по булыжной мостовой, мягко шуршат резиновые шины, плавно качают стальные рессоры. Празднично катит Декоратор по ночной Москве, с ветерком, под радостный перезвон пасхальных колоколов, под пушечную пальбу. На Тверском иллюминация, горят разноцветные фонарики, а по левую руку, где Кремль, небо переливается всеми оттенками радуги – фейерверк там, пасхальный салют. На бульваре людно. Голоса, смех, бенгальские огни. Москвичи раскланиваются со знакомыми, целуются, где-то даже хлопнула пробка от шампанского.
А вот и поворот на Малую Никитскую. Здесь пустынно, темно, ни души.
– Стой, милый, приехали, – говорит Декоратор.
Извозчик спрыгивает с козел, открывает дверцу разукрашенной бумажными гирляндами пролетки. Сдернув картуз, произносит святые слова:
– Христос Воскресе.
– Воистину Воскресе, – с чувством отвечает Декоратор, и, откинув вуаль, целует православного в колючую щеку. На чай дает целый рубль. Такой уж нынче светлый час.
– Благодарствуйте, барыня, – кланяется извозчик, растроганный не столько рублем, сколько поцелуем.
Хорошо, ясно на душе у Декоратора.
Безошибочное, никогда не подводившее чутье подсказывает: сегодня великая ночь, все напасти и мелкие неудачи останутся в прошлом. Впереди, совсем близко счастье. Все будет хорошо, очень хорошо.
Ах, какой замыслен tour-de-force[7]! Господин Фандорин как мастер своего дела не сможет не оценить. Погорюет, поплачет – в конце концов, все мы люди – а потом задумается над произошедшим и поймет, непременно поймет. Ведь умный человек и, кажется, умеет видеть Красоту.
