Поподробней есаул, видимо, не умел. Его рассказ вышел коротким, но, впрочем, исчерпывающим:
– Прибыли с Брянского вокзала в шестом часу. Ми-хал Дмитрич отдохнул до вечера. В девять ужинали в здешнем ресторане. Потом поехали кататься по ночной Москве. Никуда не заезжали. Вскоре после полуночи Михал Дмитрич сказал, что желает вернуться в гостиницу. Хотел сделать какие-то записи, он над новым боевым уставом работал…
Гукмасов покосился на бюро, стоявшее подле окна. На откидной доске были разложены бумаги, чуть в стороне – небрежно отодвинутое полукресло. Евгений Осипович подошел, взял исписанный листок, уважительно покивал.
– Распоряжусь, чтобы всё собрали и переправили государю. Продолжайте, есаул.
– Господам офицерам Михал Дмитрич велел располагать собой. Сказал, что дойдет пешком, хочет прогуляться.
Караченцев насторожился:
– И вы отпустили генерала одного? Ночью? Довольно странно!
Он многозначительно взглянул на Фандорина, но того эта подробность, кажется, нисколько не заинтересовала – коллежский асессор подошел к бюро и зачем-то водил пальцем по бронзовому канделябру.
– Поди-ка с ним поспорь, – горько усмехнулся Гукмасов. – Я сунулся было – так глянул, что… Да ведь он, ваше превосходительство, не то что по Москве ночной, по горам турецким и степям текинским в одиночку разгуливал… – Есаул мрачно покрутил длинный ус. – До гостиницы-то Михал Дмитрич дошел. До утра вот не дожил…
– Как вы обнаружили тело? – спросил обер-полицеймейстер.
– Вот здесь сидел, – показал Гукмасов на полукресло. – Назад откинувшись. И перо на полу…
Караченцев присел на корточки, потрогал чернильные пятна на ковре. Вздохнул:
– Да уж, пути Господни…
Наступившую печальную паузу бесцеремонно нарушил Фандорин. Полуобернувшись к управляющему и по-прежнему поглаживая злосчастный канделябр, он громким шепотом спросил:
– А что это у вас электричество не заведено? Я еще давеча удивился. Такая современная г-гостиница, а даже газа нет – свечами нумера освещаете.
Француз принялся было объяснять, что со свечами бонтоннее, чем с газом, а электрическое освещение уже есть в ресторане и к осени непременно появится на этажах, но Караченцев прервал не относящуюся к делу болтовню сердитым покашливанием.
– А как провели ночь вы, есаул? – возобновил он допрос.
– Заехал к боевому товарищу, полковнику Дадашеву. Посидели, поговорили. В гостиницу вернулся на рассвете и сразу завалился спать.
– Да-да, – вставил Эраст Петрович, – ночной портье сказал мне, что вы вернулись уж засветло. Еще послали его за бутылкой сельтерской.
