Входя в здание истонского автовокзала, он обернулся и посмотрел на свой автобус. Он управляет прекрасным автобусом, компактным механизмом из передач, втулок, колес, который обеспечивает его работой, предоставляет возможность ежедневно трудиться и по-настоящему жить в этом мире. Он улыбнулся автобусу, окинув его благодарным любовным взглядом.
Днем было страшно жарко, слишком жарко для апреля и почти невыносимо душно. Но он не обращал на это внимания, уверяя себя, что день просто прекрасный. Из Истона в Филадельфию, круговой рейс, потом снова в Истон, часы текли быстро и гладко. Он солидно сидел за рулем, мысленно нежно беседовал со своим автобусом.
“Ну, давай-ка возьмем эту горку, давай-ка на сорока... Так, просто замечательно, а теперь поворот — легче — идеально... А теперь еще раз поворот. Здорово, парень, отлично справляешься, ты чертовски хороший автобус, великолепнейшая вещица на четырех колесах...”
Через ветровое стекло Кэссиди видел весеннюю зелень полей и холмов, яркую, желто-зеленую под солнцем. Один за другим до него долетали чудесные луговые ароматы, он различал запах жимолости, фиалок, терпкую свежесть листьев мяты. Восхитительные ароматы весны в долине Делавэра. Он смотрел на серебристое сияние сверкающей под солнцем реки на фоне ярко-зеленых склонов берега Джерси. Такие пейзажи всегда стараются изобразить на полотнах или заснять камерой. Но никто не способен видеть все это так, как он видит. Он видит все это так, что чувствует во рту вкус нектара. Ощущает все это с возвышенным и волнующим, полным, уверенным осознанием, что в конце концов и помимо всего прочего жить действительно стоит.
Это как бы вступало в благородное противостояние со всем отрицательным, грязным, испорченным, составляя самую суть надежды и тихой силы, спокойно отвергающей грязь и гниль на стенах многоквартирных домов, на булыжных мостовых портового района Филадельфии. Здесь, высоко на холмах и в долинах, смысл всего, чистый, светлый и безмятежный, заключался в стремлении вперед и ввысь, в тихом, но решительном утверждении, что на этой земле поистине есть сокровища, за которые не требуется платить, нужно лишь видеть, чувствовать, знать, что они означают.
Кэссиди смотрел на поля, на реку, на спокойный Делавэр. Тот же самый Делавэр, что течет через портовый район Филадельфии. У торговых причалов он грязный, издает вонь, которую называют “вшивым речным запахом”. Казалось почти невозможным, что это тот же Делавэр. Словно эта река текла не только в другом месте, но в другом времени. Словно этот пейзаж в верхнем течении Делавэра отражал ход времени. Словно Делавэр между Филадельфией и Кэмденом принадлежал далекому, давным-давно умершему прошлому.
