В первый миг охватило жгучее разочарование – в комнате никого не было. Лампа под розовым абажуром освещала изящное бюро с какими-то бумагами, в углу, кажется, белела постель. Не поймешь – то ли кабинет, то ли спальня. Эраст Петрович подождал минут пять, но ничего не происходило, только на лампу, подрагивая мохнатыми крылышками, села жирная ночная бабочка. Неужто придется лезть обратно? Или рискнуть и пробраться внутрь? Он слегка толкнул раму, и она приоткрылась. Фандорин заколебался, браня себя за нерешительность и промедление, но выяснилось, что медлил он правильно – дверь отворилась и в комнату вошли двое, женщина и мужчина.
При виде женщины у Эраста Петровича чуть не вырвался торжествующий вопль – это была Бежецкая! С гладко зачесанными черными волосами, перетянутыми алой лентой, в кружевном пеньюаре, поверх которого была накинута цветастая цыганская шаль, она показалась ему ослепительно прекрасной. О, такой женщине можно простить любые прегрешения!
Обернувшись к мужчине, – его лицо оставалось в тени, но судя по росту это был мистер Морбид, – Амалия Казимировна сказала на безупречном английском (шпионка, наверняка шпионка!):
– Так это наверняка он?
– Да, мэм. Ни малейших сомнений.
– Откуда такая уверенность? Вы что, его видели?
– Нет, мэм. Сегодня там дежурил Франц. Он доложил, что мальчишка прибыл в седьмом часу. Описание совпало в точности, вы даже про усы угадали.
Бежецкая звонко рассмеялась.
– Однако нельзя его недооценивать, Джон. Мальчик из породы счастливчиков, а я этот тип людей хорошо знаю – они непредсказуемы и очень опасны.
У Эраста Петровича екнуло под ложечкой. Уж не о нем ли речь? Да нет, не может быть.
– Пустяки, мэм. Вам стоит только распорядиться… Съездим с Францем, и покончим разом. Номер пятнадцать, второй этаж.
Так и есть! Как раз в пятнадцатом номере, на третьем этаже (по-английски втором), Эраст Петрович и остановился. Но как узнали?! Откуда?! Фандорин рывком, невзирая на боль, оторвал свои постыдные, бесполезные усы.
Амалия Казимировна, или как там ее звали на самом деле, нахмурилась, в голосе зазвучал металл:
– Не сметь! Сама виновата, сама и исправлю свою ошибку. Один раз в жизни доверилась мужчине… Меня удивляет только, почему из посольства нам не дали знать о его приезде?
Фандорин весь обратился в слух. Так у них свои люди в русском посольстве! Ну и ну! А Иван Францевич еще сомневался! Скажи, кто, скажи!
Однако Бежецкая заговорила о другом:
– Письма есть?
