Но мне не страшно. Как бы сильна она ни была, мне всего-то нужен один хороший удар. Мой атам вполне способен ее достать, и если мне удастся подобраться ближе, она истечет в эфир так же, как и все остальные.
– Наверное, тебе стоит позвать отца на помощь, – говорит она.
Я стискиваю клинок.
– Мой отец мертв.
Что-то мелькает у нее в глазах. Ни в растерянность, ни в сожаление мне не верится, но выглядит это именно так.
– Мой папа тоже умер, когда я была маленькая, – негромко говорит она. – Шторм на озере.
Нет, я так не могу. Чувствую, как в груди что-то размягчается, перестает ворчать, совершенно против моей воли. Ее сила делает ее же уязвимость более трогательной. Я должен быть выше этого.
– Анна, – говорю я, и она вскидывает на меня глаза.
Поднимаю клинок, и его блеск отражается в ее зрачках.
– Давай, – приказывает она, королева мертвого замка. – Я не хочу тебя убивать. И, похоже, почему-то не должна. Так давай.
При этом у меня в мозгу выскакивает куча вопросов, но я упрямо стою на своем:
– Я не покину тебя, пока ты не выйдешь из этого дома и не вернешься в землю.
– Я никогда не лежала в земле, – шипит она сквозь зубы.
Радужка у нее темнеет, чернота выплескивается наружу, белков уже не видно. По щекам расползаются вены и гнездятся на висках и на шее. На коже вскипает пузырями кровь и стекает по всему телу вниз, с длинного шлейфа капает на пол.
Бью ножом и чувствую, как что-то тяжелое ударяет меня в плечо и отбрасывает к стене. Черт! Я даже не видел ее движения. Она по-прежнему парит посреди комнаты, где только что был я. Там, где я ударился о стену, плечо сильно болит. А рука болит в том месте, где я ударился об Анну. Но я на редкость твердолобый, поэтому поднимаюсь и снова бросаюсь вперед, на этот раз в партере[24], даже не пытаясь убить ее, просто чтобы отсечь ей что-нибудь. На данном этапе пусть будут волосы.
Я опять на другом конце комнаты. Видимо, проехался на спине. По-моему, у меня в штанах занозы. Анна продолжает парить, рассматривая меня с растущей неприязнью. Стук капель о половицы напоминает мне об одном из моих учителей, который медленно постукивал себе по виску, когда был по-настоящему недоволен моей безалаберностью.
Поднимаюсь на ноги, на сей раз медленнее. Надеюсь, это больше похоже на тщательное планирование следующего шага, чем на то, что мне очень больно, в чем заключается истинная причина. Она не пытается убить меня, и это начинает бесить. Меня гоняют как кошачью игрушку. Тибальт был бы в восторге. Интересно, ему из машины видно?
