Итак, фэнтези — это не сказка и не научная фантастика. Следовательно, фантастический вымысел не поддерживается рассмотренными средствами сказки и фантастики. Однако, фантастический вымысел не кажется абсурдными, а является наиболее реальным их всех известных жанров. В него хочется верить вопреки здравому смыслу.
Каким образом это достигается — один из основных секретов фэнтези. На наш взгляд, этот секрет прост. Иллюзия реальности достигается мастерством писателя. Вернее, не просто мастерством писателя, а мастерством писатели реалиста. Чтобы понять этот парадоксальный тезис, обратимся к истории формирования реалистического направления в литературе.
Оставим без внимания античную литературу, обойдем стороной рыцарский роман средневековья, пропустим весьма разнородную литературу ренессанса… Остановимся на литературе просвещения и жанре классицизма 18 века. Данная литература далека от «правды жизни»: сентиментализм, навязчивое морализаторство, строгое следование стандартным, псевдоантичным схемам, обязательное торжество добродетели. В русской литературе образцы — «Бедная Лиза» Карамзина, «Недоросль» Фонвизина (где имеют место помещик Скотинин, чиновник Правдин и т. п.).
Эпоху классицизма сменил романтизм (Виктор Гюго, Вальтер Скотт, Фенимор Купер, Джордж Байрон, Бестужев-Марлинский). Для своего времени это был революционный шаг, а многие недостатки этого жанра стали заметны только в наше время. Вспомним, к примеру, роман Фенимора Купера «Лоцман», типичный для этого жанра.
…Надвигается страшная буря, грозящая жизни экипажа. Лоцман, как ни в чем не бывало, то погружен в мрачные размышления, то коротает время за беседой с капитаном на отвлеченные темы. Экипаж в страхе. Старший помощник решается напомнить лоцману о его долге: «Приближается буря!». Лоцман хватает его за руку: «Если бы вы знали, сколько мне пришлось пережить бурь на своем веку!». Старший помощник, смущенный столь странным и неуместным проявлением чувств, отступает. Лоцман возвращается к прерванной беседе. Экипаж взывает к капитану. Капитан несколько смущен: «Я во всем полагаюсь на лоцмана, а он кажется… погружен в воспоминания».
Не случайно романтическая литература 19 века в настоящее время стала, по существу, литературой детской. Пушкин, подражая Байрону, тоже пытался писать романтические произведения. Однако, подлинно романтическими они у него получались только в юности. Возьмем, например, «Дубровкого», кстати так и не оконченного, с классическим романтическим сюжетом. Но… вот одно замечание из предисловия — о том, что в основу романа положена судьба помещика Островского, у которого неправильно отняли имение. Уволившись из гвардии, он набрал шайку из своих дворовых людей, и с начала грабил своих обидчиков, «а затем и прочих». Или — Евгений Онегин, «москвич в гарольдовом плаще». Вот как передает Пушкин душевное состояние Онегина, после того, как Татьяна объяснилась в любви:
