* * *
Вечером 10 мая, накануне запланированной операции, Харель собрал всю команду, чтобы дать последние указания.[379] Все уже знали свои роли, подготовили в общей сложности семь конспиративных квартир не только для пленника, но и для агентов. Те, кто остановился в гостиницах, должны были выселиться заранее, чтобы полиция не связала их с завтрашним похищением.
После повторения деталей плана Харель заговорил о масштабе предстоящего события: «Я пытался показать своим сотрудникам уникальный нравственный и исторический смысл того, что они делают, – вспоминал он. – Они были выбраны судьбой, чтобы один из величайших преступников всех времен предстал перед судом в Иерусалиме».
«Впервые в истории палача еврейского народа будут судить сами евреи, и мир услышит полный отчет о злодеяниях нацистов, а молодое поколение Израиля узнает, как пытались уничтожить наш народ», – добавил он. Харель внушал, как важна эта миссия, и хотя они собирались нарушить законы дружественной страны, на тот момент «не было другого способа послужить справедливости и правосудию».
На случай провала он проинструктировал агентов так: если их схватят, они могут признаться, что являются гражданами Израиля, однако должны при этом утверждать, что действовали по собственной инициативе. Ни в коем случае нельзя упоминать израильские власти!
Харель верил в успех дела и надеялся, что члены команды разделяют эту веру. Впрочем, вполне естественно, что их беспокоили мысли о возможной неудаче. Один из агентов спросил открыто: «Как думаете, нам дадут большой срок, если поймают?» Глава «Моссада» ответил так же прямо: «Лет пять, если повезет».
Для операции израильтяне подготовили два автомобиля. Они планировали схватить Эйхмана по пути с работы. Автобус прибывал в 19:40. Первым автомобилем управлял Аарони, внутри должны были разместиться Эйтан, Моше Тавор и Малкин, которому поручили схватить Эйхмана, по возможности без телесных повреждений. «Ни царапины»,[380] – особо предупредил его Харель.
Малкин, мастер маскировки, надел темную одежду и парик, а также пару толстых перчаток. В Аргентине была зима, так что он не выглядел странно. «Перчатки, конечно, защищали от холода, но купил я их не для того, – вспоминал он. – Меня тошнило от одной мысли, что придется голыми руками трогать этот рот, обрекший на смерть миллионы людей, чувствовать на коже его дыхание и слюну». Малкин, как и другие члены команды, во время холокоста потерял близких.
