— Вот тебе на булавки, — сказал он, сунув в карманчик ее беленького фартучка 100 шиллингов. Если бы у него имелось свободное время, он задержался бы здесь, повез ее в магазин, где она могла выбрать себе любую вещь, и чувствовал бы себя принцем, осчастливившим Золушку. Но нужно было торопиться.
Погода неожиданно испортилась. Начался ливень. Толстые струи дождя, как веревки, били по крыше, и «дворники» не успевали сбрасывать воду с ветрового стекла. Пришлось снизить скорость и включить желтые фары.
* * *
Когда Фак вошел к Мирбаху в номер, тот уже складывал вещи.
— Наконец-то. Думал, что уже не приедешь.
— Подвела погода, — ответил Максимилиан.
Они обнялись.
— Садись. Я сейчас.
Фак оглядел комнату. Все было очень чистым, свежим: мягкий серый пластик под ногами, стены, выкрашенные под цвет полуденного солнца (Фак не нашел другого сравнения), умывальник, слепящий белизной, у кроватной тумбочки — модерновый торшер, а на столе — цветы. «Мило. Сразу видно, что владеет «Хаусзальцбургом» женщина. Цветы, конечно, ей обходятся недорого: цветник во дворе. Здесь я и переночую», — решил Максимилиан.
— Ну вот и все, — сказал Иоганн, выставляя чемодан за дверь. — Ты подвезешь меня в аэропорт?
— Конечно. Так что у тебя стряслось?
— Шеф отзывает меня, а мои репортажи больше не печатаются.
— Но они имели колоссальный успех.
— Вот именно.
— Так в чем дело?
— Это я и хотел бы знать. Правда, кое-какие соображения у меня имеются на этот счет. Ты читал мои последние материалы?
— В общем… да, но что ты имеешь в виду конкретно?
— Значит, не читал. Не буду пересказывать, скажу только, что я кое-кого зацепил, и, видимо, крепко. Дело не только в фальшивых деньгах. Грюнзее хранит секреты почище. Ты знаешь историю концерна «Дегусса»?
— Кое-что слышал. Я только не пойму, чего ты от меня хочешь?
— Чтобы ты помог. Многие нужные люди живут в Австрии, с ними надо встретиться, поговорить…
— Послушай, Иоганн, это авантюра. Чем ты располагаешь? Насколько я понял — ничем. Разрозненные факты, сомнительные документы, домыслы, догадки… Если «Дегусса» подаст в суд, то, в лучшем случае, ты отделаешься огромным штрафом.
— Конечно, у меня еще нет достаточно пороха, чтобы сделать хороший залп. Но мы его сделаем, если ты поможешь мне.
— Это все не по мне.
— Я знаю. Но знаю также, что ты не хочешь, чтобы все повторилось.
— Что все?
— И война, и плен…
— Что я должен сделать, Иоганн?
— В Цель-ам-Зее живет некий Розенкранц, бывший гаулейтер Верхней Австрии. У меня есть сведения, что ящики в Грюнзее были затоплены в сорок пятом году по его приказу. Конечно, я не надеюсь, что он тебе признается в этом, но мне важно знать, что он будет говорить о Грюнзее. Разговор, разумеется, начинай не с этого. Постарайся войти к нему в доверие, насколько это возможно, а потом спроси… Было бы очень хорошо, если бы ваш разговор удалось записать на пленку… Очень прошу тебя, сделай это. К сожалению, сам я не могу к нему поехать. После материалов, опубликованных в «Штерне», он не станет со мной разговаривать.
