— Это вы мне должны рассказать, а не я вам. На заводе действует интернациональное подполье: саботаж, кража оружия, пропаганда, направленная на подрыв национал-социалистского государства… а вы?!
— Штурмфюрер, вы же знаете, что я здесь недавно.
— Достаточно давно, чтобы нести полную ответственность за безобразия, которые творятся у вас под носом. Выделите в помощь нам двадцать вахманов. Надо взять этих бандитов быстро и бесшумно…
— Он так и не сказал конкретно, в чем дело? — допытывался Еккерман.
— Нет, так и не сказал. Думаю, Шлихте знает больше. Подвезите меня в Бартенхауз.
— Послушайте, Отто, бросьте к черту эту службу. Вы прирожденный летчик и занимайтесь своим делом.
— Но я — солдат, Еккерман, я не могу просто так: взять и бросить.
— У вас сейчас есть прекрасный предлог подать в отставку.
— И вы думаете, меня отпустят?
— Должны… Послушайте, Отто, я говорю вам как друг. Вы знаете, что на Ялтинской конференции принято решение отдать под суд международного трибунала военных преступников? А кто к ним будет отнесен? Наверное, гестапо. Конечно, СС тоже не будут забыты.
— То, что вы говорите, для меня новость, Курт. Но так ли это? Ведь подобного прецедента не было в мировой истории.
— Не было, но будет. Ни Сталин, ни Черчилль, ни Рузвельт не откажутся от этой затеи. Мы им крупно насолили.
— Но вы говорите об этом так, будто мы уже капитулировали.
— Не будем, Отто, играть в прятки. Что нас может спасти? Чудо? Я в чудеса не верю, да и вы, наверное, тоже. Нас могла бы спасти только сверхбомба, но мы ее не получим, нас уничтожат прежде, чем мы сделаем ее.
— О какой сверхбомбе вы говорите?
— Вы хотя бы немного знакомы с физикой атомного ядра?
— Очень смутно.
— Впрочем, детали не так важны, а принцип очень прост: он основан на выделении гигантской энергии при расщеплении атомного ядра.
— Но, насколько мне известно, это удалось сделать еще десять с лишним лет назад итальянскому физику Ферми. Однако бомбы из этого не получилось.
— Верно. Но важно расщепить не одно ядро, а заставить осколки расщепленного ядра разбить другие ядра, а те в свою очередь расколотят следующие. Важно получить так называемую цепную реакцию.
— Так за чем же остановка?
— За многим. Большинство крупнейших ученых-физиков после тридцать третьего года эмигрировали, из светил остался один Гейзенберг, да и тот придерживается старых моральных установок.
— При чем здесь моральные установки?
— Видите ли, Отто, никто не знает, к чему приведет взрыв такой бомбы. Не вызовет ли цепная реакция, начавшаяся в бомбе, цепную реакцию, скажем, в атмосфере. Это страшная игрушка, попади она в руки наших руководителей, они, не задумываясь о последствиях, пустят ее в ход. У них нет другого выхода.
