– О Усех-немтут, являющийся в Гелиополе, я не чинил зла людям!
– О Херет-седежет, являющийся в Хер-аха, я не крал!
– Я не завидовал!…я не грабил!
…я не мужеложествовал, я не убавлял от меры веса!
…я не ворчал попусту, …я не подслушивал, …я не пустословил, …я не ссорился из-за имущества…
– Боже! – подумал я, – кто сегодня готов произнести ЭТО, сполна ответив за искренность своих слов…
– …я не поднимал руку на слабого;
…я не был причиной слез;
…я не убивал и не приказывал убивать;
…я не сквернословил;
…я не преграждал путь бегущей воде…
Распахнувшаяся память безжалостно пролистывала перед моим внутренним взором отвратительные картинки из МОЕЙ жизни, воспламеняя предлог "НЕ" почти в каждой второй фразе, произносимой незримым послечеловеком.
– О Хериуру, являющийся в Имад, я не угрожал! – продолжал он.
– …о Нехен,…я не был глух к правой речи!
…я не был тороплив в сердце моем!
…я не был болтлив!…
…я не отличал себя от другого…
– Сфинкс! Я желаю назад! Как можно быстрее. оставляю у твоих ног единственную мольбу: ДАЙ МНЕ ВРЕМЯ, прежде чем я вновь и уже не по собственному желанию приду к вратам любого судилища.
Дождь – Небесный Нил – обрушился на землю, вырвав меня в мою настоящую жизнь.
Вернее, в жизнь, которую я теперь еще более чем прежде попытаюсь сделать настоящей.
ДОЖДЬ
"…в сей день разверзлись все источники великой бездны, и окна небесные отворились: И лился на землю дождь. Бытие, гл. 7.
7 октября, когда я родился, шел дождь. Но это не важно, говорят, он случался и до моего рождения. Проверить точно я этого не могу, зато точно знаю, что с тех пор дожди бывали часто. Хорошая погода стоит, а дождь, пока он есть, всегда идет. И в этом мы с ним похожи.
Шел дождь, когда я впервые понял, что влюблен.
Лужи пытались вернуться на небо лопающимися пузырями, когда я познакомился со своей будущей женой.
Короткий горячий ливень сообщил мне о рождении сына…
Шел дождь и в тот час, когда, очевидно, следуя его примеру, отважился впервые пойти и я. – Ну, теперь внук далеко потопает. – сказал дед, разрезав своим трофейным ножом невидимые путы на моих ногах и по славянскому обычаю символично бросив их в огонь.
Маршрут этого главного путешествия не был положен мною на "кроки" и занесен в путевые заметки. О нем сохранилась лишь короткая запись мамы в потрепанном фотоальбоме "Наш ребенок". Но я точно знаю:
– этот путь был самым трудным, а значит, самым прекрасным;
– самым осмысленным, а значит, самым нужным;
– и еще, мои первые шаги по планете были самыми безопасными в моей жизни, потому что стартом первого маршрута были руки моей бабушки, а финишем – руки деда.
