С этой точки зрения беседа приобрела весьма примечательную двойственность. Петр Петрович рассказывал мне о событиях так, как видел их он сам, вспоминая боевую молодость, начало большой и плодотворной жизни. Я воспринимал все с некоторыми внутренними поправками, потому что тоже ведь нагляделся за эти годы вокруг себя. Было время и подумать над всем увиденным.
— Значит, разные вопросы, и что же дальше?
— Продержали мы их до трех часов ночи. Агитировали и разъясняли. В три часа ночи — голосовать. Кто за колхоз? Ни-ко-го. Ну, конечно, темный народ. Тяжелы на подъем. Смотрят друг на друга. А все вместе косят глазами на какого-нибудь авторитетного мужичка. Если Иван Петров не идет, мы и подавно. Да… Делать нечего. Три часа ночи. Горько, до слез обидно, но пришлось собрание распустить. Предупредили: сходиться завтра опять в два часа дня в этой же самой школе.
С утра Василий Кузьмич принял некоторые меры. Он стал вызывать к себе на беседу то одного, то другого крестьянина. Перед собой на стол положил наган. Вроде бы так себе, предмет, мало ли. Положил, а убрать не успел. Тут же и тряпочки после чистки, частокольчик из патронов, шомпол. Значит, не то чтобы разговор под угрозой оружия. Однако оно лежит и стволом своим смотрит в сторону мужика. Я хоть и зелен был, но эту тактику Василия Кузьмича хорошо понял. Да он и сам не скрывал. Говорил — «психологический фактор».
Да… Продержали мы народ опять до позднего часу. Пора голосовать, а нас самих робость берет: ну как опять никто не проголосует. Василий Кузьмич поднялся бледный. На этот раз он собрание вел сам. Роль докладчика и чтобы на вопросы отвечать — кончилась. Говорит, а сам все словно ненароком за кобуру хватается.
— Итак, голосуем. Подумайте о своей дальнейшей судьбе. Подумайте о своих детях. Кто за колхоз?..
Поднялось четыре руки. Я узнал этих мужиков. Из тех, что утром побывали на собеседовании у Василия Кузьмича. Ну, ладно. Записали мы четыре хозяйства в колхоз, начало сделали. Да… А вы думаете, что колхоз так себе — без труда, само собой все образовалось. Вон с чего начинали. С четырех хозяйств. Да и то две бабы из этих хозяйств прибежали к Василию Кузьмичу утром простоволосые: передумали, выпиши. Да… Нелегко! Нелегко создавалась новая жизнь.
Стали мы думать, что делать дальше. Если мы по два человека в сутки будем записывать в колхоз, на две недели растянется. Да и неизвестно еще… Я по молодости совсем растерялся. Но у нас был начальник.
