— А мне что делать? Я им рассказываю — они спят. Они такие старые, мне их жалко… Один, со шрамом на щеке, старается глаза не закрывать, а красное лицо подбородком вперед все ниже, ниже, и когда об стол ударится… глаза совсем другие становятся, а потом опять тускнеют. Я больше не могу! Решаем задачи — из всех четверо понимают… Показуха. Никому не нужна моя работа. А им только аттестаты нужны. Они такие старые, мне их так жалко…
Она готова была снова заплакать, руки беспокойно шарили по столу, она улыбалась, как кукла, на маленькой ее голове торчал черный пук волос, собранный шпильками. Совсем нервы стали плохи у Амины, может, на курорт отправить? Не поедет ведь опять…
— И все стихи вспоминаю… — говорит она, давясь слезами. — Помнишь, в детстве учили…
Ласточки пропали… а вчера зарей…
— Нет, не это. Дальше.
Она сжала кулачки и сунула в карманы махрового халата с зелеными цветочками по белому полю:
С вечера все спится…
на дворе темно…
Лист сухой валится…
ночью ветер злится…
да стучит в окно…
— Хорошие стихи, — хмурясь, сказал Горяев. — Но чего ты их вспомнила? Вон кипит, кипит…
Жена метнулась к плите, едва ли соображая, что делает, но получалось все, как нужно, она размешала ложкой кашу, пока не загустела, положила масла, все бормоча:
— Нет, нет… именно сегодня… ты посмотри в окно… дождь идет… ласточки пропали… Может, мне димедролу выпить? Боюсь, снова сыпь будет на лице… Ласточки пропали… какие страшные стихи…
— Почему же страшные? — спросил Горяев, улыбаясь и внимательно глядя на жену.
— Чего ты на меня так смотришь? Я с ума не сошла. Страшные стихи, говорю, лист сухой валится… и стучит в окно… неужели ты эти стихи не помнишь? Помнишь — утро, снег, еще темно… надо в школу идти, тебя только разбудили, зябко… спать хочется, и так одиноко и остро на душе… а в школе круглые печи железные… у вас такие были? И учительница читает: «Ласточки пропали… а вчера зарей…»
— Ну хватит, хватит, — оборвал ее хмуро Энвер. — Давай есть.
Они молча принялись за ужин. Нет, нужно ей уходить из школы, хватит мучиться. После еды она сказала сонно:
— Я пойду полежу немножко… Ярый ме? Ладно?
Энвер посидел один на кухне, допивая чай. Громко спросил:
— Может, в кино сходим?
— А билеты достанешь? — донеслось из темной спальни.
— Ну все-таки…
Он хотел сказать, что он парторг, но ему было неловко говорить такие слова даже в шутку.
— Попробую достать.
Он быстро оделся и пошел к кинотеатру «Чулпан» (другой кинотеатр, «Заря», был далеко). Попасть в Красных Кораблях в кино — почти невозможная задача. Народу десятки тысяч, а мест в кинотеатре — четыреста. Рабочим Каваза было легче — они работали посменно, и поэтому билеты брали утром те, кому во вторую смену.
