поморщилась, вспомнив свои ощущения. — Фу, какая гадость!
— Но, Елен Степанна, вы же сами говорили, что читатель сам создаёт образ
персонажа в своем воображении, — решил не сдаваться Пашка. Он сосредоточился,
припоминая, и процитировал: — Величие писателя в том и состоит, что каждое
поколение читателей вкладывает в понимание литературных героев что-то свое,
что-то присущее не только нынешней эпохе, но и самому читателю как личности.
Учительница удивлённо склонила голову к плечу: чего-чего, а собственных цитат
из уст Сковородцева она не ожидала.
— Ты хочешь сказать, что видишь Безухова именно таким? Но почему с сигарой?
Этого нет в романе!
— Он такой большой…, - пожал плечами Пашка. — Я и не думал делать его
курящим, просто он похож на нашего соседа Петра Львовича, а тот курит сигары. Я,
когда читал, представлял себе Пьера как нашего соседа, а лобр всё это
воспроизвёл. — Он с ненавистью посмотрел на матовый шлем, на боковом дисплее
которого плавала рекламная заставка: "Литературный мыслепреобразователь.
Модификация "Best reader". Лобр нового поколения! Вы читаете — мы воссоздаём!"
— Так-так, — Сколопендра задумчиво барабанила пальцами по столу. — Всё равно,
Сковородцев, отчего-то я не склонна тебе верить. Не верю! Кстати, кто это
сказал?
— Болконский? — неуверенно пискнул Пашка.
— Ага, он самый, — кивнула училка, — когда Шекспира ставил. Всё — иди! Зачёт
не принят! Придёшь, когда сделаешь над собой усилие, и прочтешь хоть что-нибудь.
Вон с глаз моих!
— Ну, Елен Степанна, ну, пожалуйста, — заныл Пашка. — Я читаю. В самом деле,
читаю, только не всегда по программе.
— Например?
— Вот, смотрите, — Пашка схватил свой лобр и быстро его перенастроил. — Тут,
правда, немного, всего на пять минут. Посмотрите, а?
Учительница осторожно взяла лобр. Прежде чем водрузить его на голову, она
предусмотрительно отключила функции осязания и обоняния. Потом немного подумала
и в довесок заблокировала вкусовые ощущения.
"…Она совершенно не обращала внимания на свою усталость, на промокший плащ,
на коряги, которые так и норовили зацепиться за сапоги — она замерла в
предвкушении чуда. Осторожно, чтобы не хрустнула ни одна ветка под ногой, она
сделала последний шаг и присела на корточки. Мохнатая еловая ветвь перед глазами
немного закрывала обзор, но она решила её не трогать, чтобы ничем не нарушить
тишину. Самое главное — она видела нору. Поляна была залита серебристым лунным
светом и ей казалось, что луна освещает только эту единственную поляну во всём
