Буш и так и сяк ругал себя за подобные мысли, но мыслям на это было начхать: они продолжали катиться своим чередом. Те пластины… Габо… Певзнер… У работ Борроу, конечно, есть предшественники, но сами они совершенно оригинальны. И если это не новый художественный язык, то мост от старого к новому. Мост, который должен был построить он, Буш! Ну так что ж! Он найдет другой. Но старина Борроу… ведь он-то однажды осмелился зубоскалить над шедеврами самого Тёрнера!
— Двойной виски, — отрывисто заказал Буш.
Он так и не смог выдавить «спасибо», когда Борроу пристроился рядом, поставив на стол два стакана.
— Так, значит, ты с девушкой? Какая она из себя — небось, блондинка?
— А черт ее разберет. Грязная, как трубочист. Подобрал ее в девоне. Толку от нее никакого — я бы и рад теперь освободиться от лишней обузы.
Но Буш явно говорил не то, что думал; а думал он по-прежнему о композициях Борроу. Ему очень хотелось снова взглянуть на них, но попросить об этом было немыслимо.
Борроу немного помолчал, как бы прикидывая, верить или нет брюзжанию друга. Затем сказал:
— Ты все еще горбатишься на старого ворчуна Уинлока?
— Да. А что?
— А то, что был тут вчера один малый — по имени Стейн, кажется. Он раньше тоже там работал.
— Впервые слышу.
«Тот крашеный Стейн и Институт? Чушь собачья».
— Тебе, наверное, негде заночевать? Оставайся, мы тебя где-нибудь пристроим.
— У меня есть палатка. К тому же я, может, не останусь тут на ночь.
— Но, конечно, поужинаешь с нами?
— Нет, не могу. — Теперь ему с трудом удавалось держать себя в руках. — Объясни-ка мне лучше, что за чертова штуковина это ваше Амниотическое Яйцо? Некое новое блюдо?
— В каком-то смысле, наверное, да.
Борроу принялся объяснять, что Амниотическое Яйцо — чуть ли не величайшее новшество мезозойской эры, которое привело к господству на Земле больших рептилий, господству, продлившемуся сотни миллионов лет.
Амнион — это оболочка в яйце рептилии, которая позволяла зародышу пройти стадию головастика внутри яйца и тем самым выйти на свет Божий уже почти сформировавшимся существом. Такое приспособление давало рептилиям возможность откладывать яйца прямо на землю и постепенно заполонить все окрестные континенты. Но амфибиям — прародителям рептилий — повезло гораздо меньше: их яйца были мягкими и студенистыми, и их детеныши могли вылупляться и развиваться только в жидкой среде. Отчасти поэтому амфибии и оказались так привязаны к водоемам.
Как рептилии порвали извечную связь амфибий с водой, так и человечество разорвало когда-то подобную связь первобытных людей со Вселенной. И, наверное, поэтому человечество простояло на месте Бог знает как долго.
