Вернувшийся майор Шурочкин бросил неживую утку на пол рядом со столом и завалился на топчан спать. Через несколько минут его ритмичный храп заполнил всё пространство в комендатуре Берлина. Майор спал мертвецким сном, как спят весной все неординарные натуры, которые в любой окружающей среде найдут часик-другой отдать долг богу Морфею.
Рядом со спящим Шурочкиным лейтенант увидел смятую газету. Подойдя, он взял её и в глаза бросился глубокий взгляд российского президента Виктора Сорокина. Взгляд. в котором сочеталась сила и мощь, отвага и решимость. Этот взгляд проникал в каждую душу, имевшими честь предстать перед этим зоркими глазами. Анатолий слегка покачнулся от жара в груди. Разведчики наперебой стали восторженно говорить о Сорокине, превознося все его заслуги перед Родиной, и лейтенант вглядывался в эти десятки глаз, ловил их свет и сердце его пылало как вулкан.
И вот земля вновь затряслась и небо вызывающе протяжно излилось сиреной. Берлин, по-вечернему грустный и невесёлый, заполнился бегущими людьми в солдатской и офицерской униформах, направлявшихся в тупики улиц, туда, где располагались 33 бомбоубежища немецкой столицы. Лейтенанта схватили за руку, поволокли к выходу. и уже бегущий, он задыхался копотью и жжённой бумагой, спотыкался об мёртвые тела и всё бормотал про себя: «Какой ужас! Какой ужас!» Улицы словно вползали в его разум, расширяли грудную клетку, осторожно помещаясь своей бетонной громадой.
Сверхзвуколёты американцев бомбили русский Берлин россыпью мощных авиабомб. Дома складывались как карточные домики, когда приходили в действия на нижних этажах распыляющие огонь начинки авиабомб. Этот чертовски завораживающий огонь находил почитателей и среди русских, стоявших среди сирены и ошмётков порушенных зданий, взирающих на это адское зрелище. Лейтенант прислонился спиной к дорожному светофору, поднял голову и долго пытался увидеть вечернее небо. Зачем оно тебе, милый друг? Небо шептало ему бессвязные слова, но Анатолий всё-же пытался разобрать их смысл, их тайну.
Весна и война мало имеют общего, но этим днём, на 174-ый день войны они срослись как два близнеца. Огромной силы и мощи удар отбросил лейтенанта от стены. Один из ботинков, плохо зашнурованный отлетел метров на двадцать. Анатолий схватился за голову, заголосил по-рязански и этот вопль раненного человека стены приняли на себя. Пустая улица наполнилась дымом. Стёкла, разлетевшиеся вдребезги, отражались еле пробивавшимся светом луны.
