На третью годовщину свадьбы Рабих преподносит Кирстен в подарок поездку на выходные в Прагу. Они останавливаются в маленькой гостинице около собора Святых Кирилла и Мефодия, фотографируются на Карловом мосту, говорят о жизни по возвращении домой, удивляются, как быстро летят годы, и посещают Штернбергский дворец[28], чтобы посмотреть на раннюю европейскую живопись. Там Кирстен задерживается перед небольшой картиной шестнадцатого века: Богородица с Младенцем.
– До чего же ужасно то, что случилось с ее обожаемым малышом в конце… как можно перенести такое? – задумчиво спрашивает она.
То, как она умеет как бы по-новому пропускать через себя мысли даже о давно известных фактах, подумал Рабих, вдохновляет. Картина для нее – не предмет ученого анализа, нет, она прообраз самой горькой родительской трагедии и в этом качестве вызывает ее сочувствие не менее живо или спонтанно, чем она выразила бы его кому-то, чей сын только что погиб на мотоцикле в автокатастрофе на шоссе к Форт-Уильяму. Кирстен очень хочется сходить в Пражский зоопарк. Давным-давно каждый из них не проводил столько времени рядом с животными, за исключением, возможно, мимолетной ласки к какой-нибудь случайной кошке или собаке. Первое, о чем они подумали, это до чего же странно выглядят все обитатели: верблюд, скажем, с выгнутой подковообразной шеей, с двумя поросшими мехом пирамидами на спине, с ресницами, словно обильно накрашенными тушью, с рядом торчащих желтых зубов. Бесплатная брошюра снабжает их фактами: верблюды способны десять дней передвигаться по пустыне без питья, их горбы наполнены не водой, как считает расхожая мудрость, а жиром, ресницы их предназначены для защиты глаз во время песчаных бурь, а их печень и почки вбирают каждую каплю влаги из пищи, какой питаются эти животные, отчего верблюжий навоз сухой и плотный. Все животные различаются, поскольку развивались, чтобы благоденствовать в очень конкретной окружающей среде, сообщает далее брошюра. Вот отчего у малагасийской прыгающей крысы такие большие уши и сильные задние лапы, а у амазонского краснохвостого сома по хребту тянется маскирующая пятнистая полоса цвета песка.
– Конечно, – вмешивается Кирстен, – только эта приспособляемость не очень-то помогает, когда твоим новым местом обитания на самом деле является Пражский зоопарк, где ты живешь, будто в бетонном номере отеля, где пищу подают три раза в день через лаз и где нет никаких развлечений, кроме туристов. Ты просто становишься жирнее и вспыльчивее, как этот несчастный миляга-меланхолик, орангутанг, созданный для жизни в лесах Борнео, а вовсе не для содержания тут.
