Чтобы он не увидел, Лиз опустила меню под стол и отметила салат с копченой утиной грудкой. Это была закуска, но она написала рядом слова «как основное блюдо».
— Хорошо. Теперь сложите меню. Уберите его в карман.
Так она и сделала. Она была уверена, что он не видел того, что она написала.
Когда подошел официант, Маккей заказал стейк из оленины и бокал итальянского бароло.
— А для моей коллеги, — добавил он с чуть заметной улыбкой, кивнув на Лиз, — салат с утиной грудкой. Как основное блюдо.
— Очень умно, — сказала Лиз, нахмурясь. — Как вы это сделали?
— Это секрет. Выпейте немного вина.
Она бы с удовольствием выпила, но чувствовала, что ей следует придерживаться провозглашенной политики «я не пью в обед».
— Спасибо, я не буду.
— Один бокал. За компанию.
— Хорошо, но только один. Скажите мне, как вы…
— У вас нет допуска.
Лиз осмотрелась. Никто не мог видеть того, что она написала. Не было видно и никаких отражающих поверхностей.
— Ну, вы, весельчак. Ну-ка, говорите, — сказала она, одолеваемая раздражением.
— Хорошо, так и быть. Мы разработали контактные линзы, которые позволяют видеть сквозь документы. Они сейчас на мне.
Она сощурила глаза, начиная чувствовать себя по-настоящему рассерженной.
— И знаете что, — продолжил он, — они действуют так же и на ткань.
Прежде чем Лиз смогла ответить, на скатерть упала тень, и, подняв глаза, она увидела, что над ней стоит Джеффри Фейн.
— Элизабет. Как приятно видеть вас на нашей стороне реки. Надеюсь, Бруно должным образом о вас заботится?
— Да уж, — сказала она и замолчала. От неискреннего дружелюбия Фейна мороз бежал по коже.
Он отвесил легкий поклон.
— Прошу передать привет Чарльзу. Как вы знаете, мы относимся к вашему департаменту с самым глубоким уважением.
— Благодарю, — произнесла Лиз. — Непременно передам.
В этот момент подали еду. Когда Фейн двинулся прочь, Лиз посмотрела на Маккея и успела поймать заговорщические взгляды, которыми они обменялись. Не была ли эта встреча подстроена?
— Скажите мне, — попросила она. — Каково это, вернуться домой?
Маккей провел рукой по выгоревшим на солнце волосам.
— Хорошо, — сказал он. — В Исламабаде было интересно, но тяжело. Я был там сам по себе, а не в составе аккредитованной дипломатической миссии, и, хотя это означало, что я мог сделать намного больше с точки зрения контактов с агентами, опасность также была гораздо больше.
— Вы жили не в посольстве?
— Нет, на окраине. Номинально я работал в одном банке, поэтому каждое утро являлся на работу в костюме, а по вечерам вращался в местном свете. После этого я обычно всю ночь или опрашивал агентов, или шифровал и передавал отчеты в Лондон. То еще было удовольствие.
