По узкому килевому проходу торопливо шагал, грохоча тяжелыми ботинками, матрос палубной команды дирижабля в голубой форменке с воротником гюйсом. На бескозырке смешно подпрыгивал бордовый помпон. Увидав нас, он сначала присвистнул, потом широко усмехнулся.
— Милостивые господа студенты, если вы пообниматься собрались, то лучше в тамбур возвернуться. Мне-то не жалко, а вот пойдет боцман, начнет серчать, надает за вас оплеух.
Алиса, слегка зардевшись, быстро отпустила мою руку, которую, оказывается, все это время крепко сжимала. Отбросив неуместную мысль о том, что я так привык к ней, что совершенно этого не замечал, я взял быка за рога.
— Нет, служивый, потискаться мы и внизу можем. А сюда по серьезному делу.
Он удивленно вытаращил глаза. Действительно, какое дело может быть у барчука из высокородных пассажиров до серой матросской скотинки?
— И дело, соответственно, такое, — я заговорщицки понизил голос. — До меня дошли подтвержденные сведения о том, что антиобледенительная система омывания стекол ходовой рубки "Олимпика" заправлена тремястами литрами чистого спирта.
На лице матроса немедленно возникло уважение перед подобными техническими знаниями и деловитостью.
— Сам понимаешь, служивый, две недели сухого закона — это издевательство. Так что был бы премного обязан, если бы и мне перепала малая толика. Скажем, четвертушка. Окей?
Серебряный шиллинг, который слабо блеснул в колечке моих пальцев, оказал воистину гипнотическое действие.
— Две минуты, вашблагородие! — матрос повернулся кругом и припустил так, что только пятки засверкали. Проводив его взглядом, Алиса пробурчала:
— Каждый раз, когда передо мной открывается новая ступенька твоего морального падения, я считаю ее последней… и ошибаюсь.
— Крепись. Даже я не знаю, где нижняя площадка, — покровительственно похлопав ее по плечу, заявил я.
Пять минут спустя мы снова сидели за тем же самым столиком в ресторане. Поставив в ряд три чашечки на блюдцах, я разделил между ними прозрачную жидкость из бутылки зеленого стекла. Судя по отсутствию запаха, спирт не был испорчен глицерином, что, безусловно, было на пользу делу. Сначала "грязный" раствор. Подхватив часовой механизм испытанным, незаменимым пинцетом, также вынутым из рукоятки плоскогубцев, я опустил его в спирт и крутанул чашечку так, что она завертелась на блюдце, словно юла. Спирт, в котором струились кофейные разводы, запенился. Когда жидкость потемнела, я вынул механизм, продул, и перешел ко второй чашечке. Здесь кофейный оттенок был уже едва-едва заметен, а в третьей чашечке спирт остался совершенно чистым. Поднеся механизм к включенной электрической лампе, висевшей над столиком, я оставил его прогреваться и сушиться, после чего аккуратно промыл и корпус. Осталось вставить механизм обратно, собрать баланс и циферблат и вставить пружину.
