– Мужчины пахнут старой обувью и кожей, а еще немножко потом, – говорила мне мама, когда мне было пятнадцать лет.
– А я думала, что они пахнут лосьоном после бритья, – возразила я, наморщив нос.
– Нет, твой отец не пользуется этой синтетической дрянью. Тут все гораздо тоньше. Людей, словно магнит, притягивают друг к другу их запахи. Мне нравится лежать на плече твоего отца и вдыхать запах его подмышек.
– Ма! – Я поморщилась и неодобрительно тряхнула головой, представив себе эту картину. И вот теперь по моему лицу растеклась блаженная улыбка.
Финн поднял повыше мои длинные волосы. Я протянула руку и перехватила их. Его прикосновения были щекотными. Потом он отошел, а я через силу сказала «так» и потом не могла придумать, что сказать еще.
Он глядел на меня, словно я была его творением и он должен был сделать завершающие штрихи. Осторожно коснулся бус.
– Ты выглядишь замечательно.
Я стремительно отвернулась, чтобы он не увидел, что я улыбалась как школьница, только что получившая золотую звезду.
* * *
– Где прошло твое детство? – спросила я у Финна. Мы сидели за низким деревянным столом в дымном, тускло освещенном баре и пили пиво. Там было полно студентов. Мне хотелось взять нож, прорезать дорогу сквозь толпу и выйти прочь, чтобы были только Финн и я.
– В Лондоне. В подростковые годы я неплохо жил, был предоставлен самому себе и большую часть времени возился с моими собственными девайсами.
Казалось, он все время разглядывал меня и оценивал; мне было спокойнее у Момо, чем сейчас, на собственной территории. Я не сомневалась, что он слышал биение моего пульса и видел жаркую краску, которая ползла по моей шее и разливалась по щекам.
Я поинтересовалась, что он делал в том году, когда не учился.
– Мы с Кристо тырили продукты в магазинах. Еще мы ухитрялись подключаться к уличному освещению; у нас халявно горели лампочки и работала аудиосистема. В общем, жизнь была классная. Клубы, алкоголь и… э-э… телки.
Рядом с ним я казалась себе неопытной провинциалкой. Тогда я была еще невинная, но хотя бы уже знала, что к чему. Он поднял стакан и задумчиво проговорил:
– Знаешь, пожалуй, это был самый интересный год в моей жизни.
– Тебе всего двадцать, – возразила я. – Рано еще подводить итоги и оценивать свою жизнь. Все еще впереди.
Мы посмотрели в глаза друг другу, и он рассмеялся.
– Я знаю, но ты тоже не трать свое время понапрасну, подавая пиццу и кофе капризным студентам.
И встречаясь с тобой, подумала я. Даже Момо заметил недавно, что я хожу отрешенная, и поинтересовался, в чем дело, не страдаю ли я из-за этого музыканта. «Я тоже был когда-то молодым», – сказал он и показал мне новую подставку, которую можно подвешивать на нитке.
