Тут в дверь постучали, и в комнату вошел юнга.
— Прошу прощения, адмирал, там казначей просил…
— Подожди, Питер, не перебивай, — сказал Дрейк, встал из-за стола, подошел к Джону и обнял его за плечи. — Так ты меня понял, мой мальчик?
— Да, сэр, я все понял! — с волнением воскликнул паж.
— Вот и отлично. Нехорошо умирать, так ничего и не поняв в этой жизни. — С этими словами адмирал выдернул из ножен узкий кинжал и вонзил Джону прямо в сердце. Юноша рухнул на пол, как подкошенный.
— Вот так-то лучше. — Дрейк вытер с кинжала кровь и спрятал его обратно в ножны. Взгляд его упал на юнгу. Бедный Питер едва стоял на ногах, готовый вот-вот упасть в обморок.
— Успокойся, мальчик. — Дрейк ласково улыбнулся. — Чем быстрее ты привыкнешь к виду крови, тем большего добьешься в этой жизни…
На следующий день в королевском дворце состоялась церемония посвящения сэра Френсиса Дрейка в рыцари Ее Величества королевы Англии. Елизавета была в новой короне, которую ей подарил новоявленный адмирал. Она коснулась мечом плеча Дрейка, и он произнес торжественную клятву.
После церемонии королева спросила:
— Сэр Френсис, а где же ваш врунишка-паж? Моя фрейлина уже несколько раз просила узнать, почему он не с вами.
Дрейк удрученно вздохнул и развел руками.
— Джон попросил отпустить его со службы. Он хотел съездить домой в Кент и навестить родителей. Но я уже подобрал себе нового пажа, и он нисколько не хуже прежнего, к тому же совершенно не умеет сочинять сказки. Уверяю вас, вашей фрейлине он понравится. Эй, Питер, где ты?
Питер подбежал к своему господину и низко поклонился королеве. На груди у него красовалась массивная золотая цепь, весившая по крайней мере фунта два…
Вообще-то Никита был довольно равнодушен к женскому полу. Он никогда не ходил на разные вечеринки и балы, устраиваемые родителями его сверстниц, чтобы подыскать дочерям подходящую партию. Занятия его любимой историей доставляли ему гораздо большее удовольствие. И пока его однокашники влюблялись, писали друг другу страстные послания и переживали душевные драмы, Никита штудировал Тацита, Плутарха и Иосифа Флавия. Правда, иной раз он чувствовал на себе томные взгляды прохожих барышень, и жаркие взгляды эти вызывали в душе его ответный трепет, но он тут же забывал о них, уходя в мир античных героев, римских императоров и средневековых рыцарей.
Однажды, правда, Палашке, бойкой прачке с заднего двора, удалось-таки заманить его в баньку.
