— Ему что-то снится, я уверена, — сказала Элизабет.
Гарно шагнул назад.
— Не думаю, чтобы я сейчас мог уснуть.
— Ты хочешь пойти туда?
Оба знали, о чем она говорит.
— Тебе необходима какая-нибудь роль, — сказала она, закрывая дверь гипнория. — Мученичество в роли социопсихолога у тебя не получилось, и тебе обязательно надо найти другую. В этом все дело, правда?
Он устало улыбнулся.
— Я боюсь стать таким же бесполезным, как Шнейдер. — Он одевался — неторопливыми точными движениями. — Понадобятся столетия, чтобы люди поняли, какие таланты требуются для звезд.
И он вышел. Через голубоватые галереи и поблескивающие колодцы трапов снова добрался до низа корабля, до его "южного полюса", где фотонные двигатели упрямо продолжали выбрасывать ливень света.
Он сообщил о своем приходе по малому контрольному телевизору, миновал узкий тамбур и оказался в круглом помещении, где на стенах висели защитные костюмы.
— Приветствую вас в нашем пекле, — произнес голос Кустова. — Натяните на себя одно из этих чучел и присоединяйтесь к нам. Вы считаете, что нужно подправить нашу хрупкую психику?
— Вы в этом не нуждаетесь. Кустов, — сказал он, снимая со стены белый костюм. — Просто я хочу быть в первых рядах партера.
Гарно шагнул в мир хрома и пламени, где люди, несмотря на сияющие костюмы, казались совсем неуместными. Хром сверкал на машинах, а огонь — в треугольных смотровых окнах, сквозь которые было видно самое сердце двигателей. Гарно взглянул на ослепительные кабели, связывающие батареи с главным генератором. Он слышал под ногами рев извергаемой энергии и не мог прямо посмотреть на чудовищное пламя потоков света.
Он узнал высокую фигуру Кустова и помахал рукой. На лице инженера за прозрачной маской блуждала напряженная улыбка. Кустов взял Гарно за руку и потянул его влево, к мостику, который, казалось, вел внутрь двигателей. Они поднялись по ступенькам и очутились перед трехметровым квадратным экраном. Поверхность стекла была темно-серой.
— Взгляните, — сказал Кустов.
Он нажал на клавишу в правом нижнем углу, и Гарно на секунду зажмурился. Справа и слева от пылающей кильватерной струи корабля тянулось черное и темно-фиолетовое пространство пустоты. В миллиардах километров позади светлая полоса терялась в изумрудном тумане среди бесчисленных звезд.
— Оседлавшие свет, — сказал Кустов. — Это мы.
В его голосе слышалась ирония и грусть. И Гарно внезапно осознал, что положение действительно очень серьезно. Еще более серьезно, чем думали Арнгейм и навигаторы.
