– Да, когда заканчиваешь уборку с одной стороны, пора снова начинать с другой.
Как будто разговор двух приятелей. Босоногая хозяйка дома весело, живо улыбалась ему. Ее явно не заботили ни пропавшие ценности, ни полицейская форма.
– У вас и сад есть…
– О, сад! Когда мы сюда переехали, я думала, мы будем там ужинать, но вышло иначе! Этот сад занимает все больше места в доме…
Она раздосадованно указала на грабли, прислоненные к стене гостиной. Рядом, на полу, лежала вилка для цветов, стоял пластмассовый ящик с рассадой.
Она предложила ему пройти в сад, пока Виржини и Эрве осматривали комнаты. Сад выглядел таким же запущенным. Рядом с бочкой для дождевой воды были кучей свалены ненужные инструменты. На земле, в высокой траве, догнивал перевернутый вверх дном каяк. Эрик сделал несколько шагов: пышная зелень скрывала его от взглядов и звуков города. Внезапная встреча с природой на окраине Парижа выбила его из колеи. Казалось, что у сада нет конца: взгляд терялся в мягких зарослях высокой травы. Стоящая посреди сада груша горделиво демонстрировала мелкие, твердые плоды. То тут то там под ногами попадались причудливых форм корни, куски плавникового дерева, явно собранные на каких-то пляжах, с молодыми побегами на них. Хозяева дома явно не желали сдаваться. Об этом свидетельствовали банка садовой мастики для обработки срезов на деревьях, канистры с жидкостью для удаления пней. Женщина, нахмурившись, присела на корточки и склонилась над венчиком листьев.
– Никогда не сажайте гардении. Только посмотрите! После всего, что я для нее сделала…
Она поморщилась, словно речь шла о каком-то давнишнем споре, который Эрик должен был разрешить.
– Гардениям ничего не нравится! Ни тепло, ни холод, ни сырость, ни сухость…
Она развернулась и направилась к дому.
– Пойду посмотрю, не наговорил ли муж глупостей вашим коллегам. Хотите кофе? Я знаю, хотите. Я в любом случае буду варить себе. Или вам чего-нибудь похолоднее?
Тонкие силуэты кустов на фоне синего неба, внезапное ощущение уюта, непринужденность хозяйки дома, легко несущей на плечах груз своих шестидесяти лет, ощущение защищенности – все это обезоружило его, как обезоруживает слишком явный комфорт, слишком очевидная любовь к жизни. Эрик сделал еще шаг навстречу горячему воздуху, открытому небу. Он мял ботинками кустики мяты, дышал полной грудью, как будто пытаясь омолодить себе кровь, хоть на миг избавиться от бремени. Впереди, за ровными рядами крапивы, показалась живая изгородь – похоже, граница сада. Он решил дойти до нее, чтобы выиграть время, растянуть этот миг, пусть даже под предлогом рутинной проверки. Ему так хотелось бы знать названия всех окружающих его кустов и деревьев: терновник, боярышник… Он пробрался сквозь заросли тростника и очутился перед зеленой стеной, образованной толстыми ветками кустарника. За ней стояла лошадь. В первый миг он не поверил своим глазам. Кустарник отгораживал загон длиной несколько метров, где держали французскую верховую. Увидев его, лошадь попятилась.
